Поручик Империи

— Меч самурая не в его руке, а в душе. А та бренная железка, что он удерживает кистью — лишь жалкий призрак настоящего оружия. Поэтому настоящего воина можно раздеть донага, отняв все. Но и в таком виде он будет смертельно опасен. Ибо сам по себе оружие. Заходя в комнату с настоящим воином, вы должны отчетливо понимать, что он может убить вас всеми окружающими его предметами, что там, включая саму комнату. В умелых руках все что угодно может превратится в меч. И кулак, и перо, и подушка.

— Э-э-э… — опешил от таких заявлений корнет.

— Ну же. Попробуйте атаковать как следует.

Малама попытался сделать то, что сказал ему поручик. Да вот беда — терпеть боль он так не умел. И как только оперся на больную ногу, сразу полетел на землю с громким возгласом.

— Полагаю, что на сегодня хватит, — произнес Максим, подойдя и протянув Маламе руку. Тот несколько секунд колебался, но потом руку принял. И его легко рывком поставили на ноги.

— Где вы этому учились? — Спросил корнет.

— Дмитрий Яковлевич, я даже не помню, как меня зовут, — добродушно ответил Максим и скосился на Таню. Та стояла, уперев руки в боки, и плотно сжав губы в «куриную жопку», смотрела на них как на нашкодивших котят. Но без злобы. Такой вариант дуэли ее, видимо, вполне устроил.

Остальные же, в основном, выдохнули с облегчением.

Рассиживаться особенно поручик не стал и одевшись, уковылял к себе в палату. Общаться с этим вздорным корнетом ему не хотелось. А посидеть в покое в парке ему все равно не дадут.

Вера Игнатьевна проводила его внимательным, задумчивым взглядом.

— Он слишком молод для той войны, — покачав головой произнес санитар, видимо догадавшись о ее мыслях.

— Согласна, — кивнула она. — Но это становится все любопытнее и любопытнее.

Глава 7

22 октября 1914 года, Царское село

Вечерние процедуры завершились и Максим с удовольствием развалился на своей кровати. Пружины, растянутые на металлическом каркасе. Сверху не самый жиденький, но довольно жесткий матрас. Простыня. Ну и далее. Но расстилаться поручик не стал, улегшись прямо поверх покрывала. Подбил поудобнее подушку и принялся штудировать учебник французского языка. Так себе занятие, но обстоятельства требовали от него хотя бы начального уровня, хотя бы членораздельного мычания…

Но дело не шло. Мысли постоянно скакали. И он, наконец-то, сподобился послушать, что вокруг щебечут люди. И с удивлением узнал, что этот самый Дмитрий Яковлевич был безнадежно влюблен в Татьяну Николаевну. Что она за особа и почему гвардейский корнет не имеет никаких шансов, Максим так и не понял. А спрашивать постеснялся. Все вокруг прекрасно знали, кто она такая и не нуждались в пояснении. А он? Выглядеть дураком не хотелось. За ним ведь и так хватало странностей.

Хуже было то, что только в его лазарете оказалось целых три штуки совершенно разных Татьян Николаевн. И в соседних тоже мелькали. Популярное это сочетание оказалось. Так что аккуратно навести справки было весьма затруднительно. Понятно, что она была явной аристократкой и не из последних. Но и что дальше? В Царском селе простых сестер милосердия почти и не было. Все графини да княжны. А значит причин для безнадежной любви — вагон и маленькая тележка. Мало ли ее кому уж сосватали? Вот и сохнет паренек. А тут Максим со своей выходкой. Дмитрий Яковлевич и приревновал, ища выход для своего разочарования.

Впрочем, в какой-то мере, произошедшая ситуация его радовала. Татьяна ведь хотела его помучить расспросами. А после этого эксцесса подобное было нереально. Ну. Наверное. Во всяком случае, он думал, что она не станет так демонстративно пренебрегать своим воздыхателем. Ведь слухи-то пойдут и быстро. Прямо полетят. И этот дурачок еще повесится с горя или застрелится.

Однако поручик ошибся.

Не прошло и получаса, как в палату зашла закрепленная за ней сестра милосердия и сообщила Максиму, что его ожидают.

Сокамерники, ну, то есть, соседи по палате, обменялись странными улыбками, но ничего не сказали. Поручик же, пожав плечами, пошел за этой девчушкой. Не пронесло.

Немного поплутав они вошли в не большое помещение, где занимались своими делами несколько сестер милосердия. Разумеется, служебными. И совсем не для вида, на что Максим особенно обратил внимание. Шла явная подготовка к утренним процедурам.

Оглянувшись, парень с интересом отметил присутствие дамы лет сорока, что шикала тогда на Татьяну. И той девицы, что увлекла ее от фортепьяно, окинув поручика странным взглядом. Ну и еще нескольких особей, совершенно никак ему не знакомых.

Татьяна выглядела запыхавшейся и слегка утомленной. Но вполне благожелательной.

— Добрый вечер, — кивнул в знак приветствия Максим.

— Добрый, — улыбнулась Татьяна. И тут же оживилась: — Вы не могли отказаться? Он такой порывистый… такой наивный…

— Мог, но это не решило бы дела. Дмитрий Яковлевич слишком кипел, переполняясь эмоциями. Он нашел бы способ развернуть обстоятельства в нужное русло. А так и волки сытыми оказались, и овцы целыми.