Поручик

Наша станция называлась Остров. Почему остров — непонятно? Морем тут и не пахло. Каменистая равнина, станционные постройки, форт, и, где-то на горизонте — темно-зеленая полоска леса.

Жандармы вывели из вагонов лошадей, построили нас, и старший охраны — огромный фельдфебель с шикарными усами, заявил:

— Так, — с господа ссыльнопоселенцы. С сего момента — вы имеете все права и обязанности, связанные с этим новым статусом. Предупреждаю сразу — захотите сбежать — бегите к чертовой матери. Следующий поезд через три дня, ближайшее место, где есть живые люди — это Новый Свет, куда мы с вами и направляемся. А здесь, на Острове — все жители — это железнодорожники, гарнизон и их семьи. Из питания тут — одни лишайники на камнях, можете попробовать — они невкусные. До Нового Света как раз до вечера доберемся, там сегодня на ужин… Сегодня среда? По средам у них рыбные котлеты и картофельное пюре. Вот и решайте сами. Мы поехали — а вы догоняйте.

Жандарм неожиданно легко для его комплекции взлетел в седло, чмокнул губами, направляя лошадь шагом, и во главе своих людей двинулся по дороге, которую из окружающего пейзажа можно было выделить только благодаря двум глубоким колеям от колес.

Я шел по негостеприимной, каменистой северной земле, глядел на потерявшие лоск элегантные полуботинки Лазаревича и думал, что не зря так тщательно выбирал в столице новые сапоги. Правильные сапоги — это такой особый вид счастья, знаете ли…

* * *

— Марианские мулы! — сказал Вольский. — Так называли легионеров. Они тащили на себе по сто фунтов поклажи. У нас, наверное, побольше будет!

Я хотел по привычке пожать плечами, но вес рюкзака с припасами и прочей полезной всячины не дал мне такой возможности.

— Мне всяко больше улыбается такая жизнь, чем унылое сидение в Новом Свете. Хотите пилить бревна — возвращайтесь ради Бога! — точно никого из этой компании тащить с собой мне не улыбалось.

Единственный, кто был более-менее полезным — это Лазаревич, но его вечная язвительность и желание потрепать языком тоже порядком надоели.

— Ладно, ладно, поручик, я ж так…

Вольский поправил лямки и мы двинулись дальше.

Места здесь были красивые и богатые. Северные отроги Мамонтовых гор славились самородным золотом и драгоценными камнями — в первую очередь — изумрудами. А еще — вулканической активностью, которая была видна невооруженным глазом — гейзеры и горячие источники тут не были редкостью.

Отчасти потому я и выбрал судьбу старателя. С одной стороны — Империя сказал «надо!», а с другой — красиво тут, да и лютой зимой всяко теплее… Местами.

— Вижу, вижу стрелку! — крикнул Эдик, и эхо, ударившись о стены ущелья и многократно отразившись, создало вокруг немыслимую какофонию.

Маленький камешек упал откуда-то сверху и прикатился прямо мне под ноги.

— Кретин! — беззлобно сказал Вольский и дал Эдику подзатыльник. — Знаешь, что такое лавина?

Я зачем-то поднял камень и сунул его в карман.

— Значит, скоро будет сторожка? — Лазаревич оперся но короткое охотничье копье и выжидательно глядел на нас.

Холодное оружие ссыльным дозволялось, всё же места здесь дикие, и зверья полно. А вот винтовки — ни-ни. Разбирайся как хочешь!

Намалеванная на отвесной скале белым мелом стрелка выглядела довольно свежей, и четко указывала направление. Поэтому я не стал отвечать на вопрос коммерсанта и зашагал вперед.

Ручеек бежал вдоль тропинки, шевеля камешки и поблескивая в лучах заходящего солнца, еще способного растопить снег на белых шапках гор. На отвесных скалах там и тут виднелись деревья и кустарники, уцепившиеся за самые мельчайшие трещины и вырвавшие себе право на жизнь.

Мы шли на один из самых дальних приисков, добираться до которого было мало охотников. Старик ссыльный, который по слухам обитал здесь, приносил пару раз в Новый Свет крупные самородки, и звал с собой — осваивать какое-то райское место, но желающих не нашлось — три дня пути по каменной пустыне и северному лесу, и еще сутки — по лабиринту горных ущелий — это у кого угодно отобьёт охоту. Кроме меня.

Тем более, старик оставлял знаки — вроде этой белой стрелки.

— А что, Вольский, я слышал, что ваши уполномоченные тут тоже держали лагерь — для особо важных заключенных, из бывших… — Лазаревич провел острием копья по стене ущелья, и у меня пробежал мороз по коже.

Отвратительно! А Вольскому — хоть бы хны:

— Ну, я уполномоченным никогда не был и быть не хотел… Но что-то такое говорили — мол высший свет столицы и императорский двор — ну, тех, кого сразу не порешили — вывезли на север куда-то…

— Высший свет — в Новый Свет, а потом — на тот свет! — выдал вдруг Эдик. — Я такое в конторе слышал, от ребят из заготовительной команды.

— Ну, карателям виднее… — подмигнул Лазаревич. — Знаем мы, как они там заготавливали и что…

— Спекулянт! Из-за таких как ты Республика Ассамблей и пала! Беспринципные шкурники! — завел свою шарманку Эдуард, яростно поправив очки.

— Да-да, сначала мы развалили Империю, потом — Республику… Это что за родина у нас такая, что из-за парочки эффективных бизнесменов она по швам постоянно трещит?

— Бизнесменов? — поднял брови Вольский.