Порвали парус

– Да, – согласился я, – гомосексуалистов почти везде казнят в тюрьмах, а простой и потому считающийся честным и беспорочным народ таких просто забивает камнями. На городских площадях.

Гаврош сказал с восторгом:

– Настоящий демократия!.. Мнение народа – во главу угла! Хочу там жить… Всегда бы ходил с камнями в карманах, мечта такого далекого детства…

Ивар сказал непонимающе:

– Гомосексуалиста можно и здесь подстеречь в подворотне и бить камнями. Хотя лучше битой. Рекомендую очень дешевые и практичные в магазине «Спорттовары». Туда мячи даже завозить перестали, но все новые партии бит расходятся на ура.

Данко отмахнулся.

– А мне вот насрать на твоих гомосексуалистов. На слона хочется посмотреть. Сам бы попробовал такого через таможню, жил бы у меня в квартире, тещу бы задавил…

– Почему это моих? – сказал Ивар обидчиво. – У меня даже слона нет, а ты о каких-то американских гомосексуалистах. Шеф, я нащупал еще шесть потенциально опасных групп. Таятся сверх всякой меры, но точно не педофилы или копрофаги, те уже почти разрешены нашей демократической демократией…

– Отслеживай, – согласился я. – Этот Ганс всем гансам Ганс. Если что, пошлем группу спецназа ГРУ. Время такое, снова нужно стрелять, а потом спрашивать паспорт.

Оксана все это время слушала, как вижу по ее фигуре и замедленным движениям, но даже не повернулась в нашу сторону, слишком мы все сегодня особенно грубые и неодухотворенные.

Я быстро просмотрел, как и что делает, молодец, старается реабилитировать женщин, полных дур в программировании, как полагают девяносто из ста мужчин, а остальные десять так не считают, так как не знают, что такое программирование.

– Оксана, – сказал я, – проработаешь в таком же темпе месяц, дам пряник.

Она спросила тихонько:

– Большой?

– В обеих руках держать будешь, – пообещал я.

Глава 15

Раньше в газете все новости размещались на четырех страницах. Хотя вообще-то новости на первой и немного на второй, а дальше обзоры и толкования, но сейчас, чтобы не потерять день, лучше не попадать на новостные сайты.

Зачитаешься, все свежайшее, сенсационное, переворачивающее мир или наше представление о нем, открытия, изобретения, перевороты в науке, технике, политике, экономике, невероятные прогнозы на ближайшее будущее…

Самая последняя новость: один из директоров компании, шантажируемый захваченной в заложницы семьей, отнес и поставил бомбу в нужное место, куда мог пройти только он и еще несколько человек, как люди с нужным уровнем допуска.

Бомба взорвалась и уничтожила весь дата-центр и корпус с уникальным оборудованием, на сборку которого ушло несколько месяцев. Ущерб нанесен на полмиллиарда долларов, не говоря уже о такой мелочи, как пятьдесят два погибших, хотя, конечно, о них писали и картинно горевали больше всего, хотя на их места специалистов хватает, а вот на восстановление разрушенного корпуса уйдет несколько месяцев…

Парящий над дымящимися развалинами дрон выдает картинки сразу с трех камер, установленных под разными углами. Спасатели уже приступили к работе, тяжелая техника по разбору завалов только подходит, а пока что с помощью собак пытаются отыскать уцелевших под развалинами раненых.

Давно сказал со злостью:

– Предупреждали же…

– Дураки, – сказал Ивар и добавил голосом министра иностранных дел, – дебилы, бля.

Я молчал, они повернулись ко мне, я проговорил неохотно:

– Не хочу признавать преимущество ислама, но это как раз тот случай.

– В терактах? – спросил Данко.

– В вере, – ответил я. Наткнувшись на непонимающий взгляд, пояснил: – Представь себе, что тот директор мусульманин. Захвати его семью и предъяви те же условия, что ответил бы? Сказал бы, все мы в ладони Аллаха, только Всевышнему решать, когда кому умереть, а он не предаст страну и веру. И все они готовы пожертвовать собой ради победы ислама.

Все настороженно молчали, я чувствовал их растущую враждебность, а Ингрид сказал еще резче:

– Шеф, вы за победу ислама во всем мире?

Я вздохнул.

– Какие ж вы все… узкодиапазонные. Попробуй замени «ислам» на «демократию», «либеральные ценности», «права человека»! И ответь, хоть один человек в Европе готов умереть за демократию?.. За либеральные ценности?..

Ивар первый отвернулся вместе с креслом к дисплею на столе, остальные переваривали дольше.

Данко сказал непримиримо:

– А как же фраза не то Черчилля, не то еще кого-то, что, дескать, я ненавижу ваши убеждения, но готов умереть за то, чтобы вы могли их высказывать свободно?

Я посмотрел с интересом.

– Вся ценность этих пустых фраз в том, что звучат красиво и возвышенно. Но в Европе… да и в России не найдется человека, который не то что умереть, даже прищемить пальчик не согласится для того, чтобы какой-то дурак с тобой свободно спорил!

Он вздохнул.

– Да, но фразы красивые. И чем человек глупее, чем больше постит такой хрени в соцсетях. Ладно, я понял и пошел-пошел… На той дороге такая толпа попутчиков!

Гаврош сказал угрюмо:

– Слышал, за победу коммунизма жизнями жертвовали.