Посадочные огни

Окончив разговор, Толян с наслаждением затянулся, повернул ключ в замке зажигания и выехал со двора с четкой мыслью: коза из 86-й квартиры еще ответит ему за подставу.

…Облаченная в теплое исподнее Николашино белье, неведомым образом оказавшееся в Марфинке, Маргарита сидела за столом на кухне, считала выручку, щелкала калькулятором, пересчитывала бутылки на полках. Что-то у нее не сбивалось, и она проделала все заново.

– Зин, у тебя было двенадцать бутылок. Три ты продала. Должно остаться девять, а я вижу семь.

– Ко мне ночью Федька заезжал, я ему две бутылки отдала, – потупилась Зинаида.

Маргарита пощелкала калькулятором:

– Почти на шестнадцать штук наторговали!

После того как одноклассница притаранила второй бидон, производство вышло на промышленный уровень.

Бидон удалось раздобыть у Лидки Бухтияровой – у Клавки отроду ничего лишнего в хозяйстве не водилось, но она дала наводку.

Лидки дома не оказалось, к новоиспеченной бизнесвумен вышел супруг Бухтияровой, Степан – горький пьяница во втором поколении.

Степан тащил из дома все, что можно было обменять на бутылку. Бартеру не подлежал только противотанковый пулемет, из которого с чердака Бухтияровых в Великую Отечественную защитники села вели огонь по врагу. Дом во время боя сгорел, подбитый, оплавленный пулемет остался, и теперь Степка в подпитии любил приврать, будто это дед Бухтияров отстоял село и орудие дорого ему как память о деде.

Степка с Зинаидой быстро нашли общий язык, и уже к вечеру на кухне Марго стоял второй сорокалитровый бидон.

Дело пошло быстрее, полки стремительно заполняли разномастные пластиковые бутылки с горючей жидкостью, все требовало контроля и учета.

Маргарита сделала запись в блокноте, сложила деньги в коробку из-под обуви и спрятала ее в подпол.

Только Маргарита опустила крышку подпола, раздался стук в дверь. Стук был наглым, требовательным, непохожим на тот, каким обычно стучали «синяки».

Маргарита струсила, заметая следы нелегального производства, столкнула батарею бутылок в подпол.

Зина прихватила со стола разделочную доску и вышла на стук, готовая к защите своего неокрепшего бизнеса.

– Кто? – храбрым козленком пискнула Зина, подойдя к двери.

– Девки, открывайте, – велел серый волк голосом кастрата.

– Ой, Федька, – Зинаида откинула крючок, – напугал, дурак.

– Привет, самогонщицы! – Федор открыл в улыбке щербатый рот, не останавливаясь, прошел на кухню. – Что, страшно?

Маргарита покраснела, вспомнив, что на ней потерявшее цвет, вытянутое во все стороны исподнее Николаши.

– Я не вовремя? – догадался Федор, уставившись на грудь Марго. Под теплым трикотажем обозначались крепкие полукружья с надменно торчащими сосками.

Маргарита под мужским взглядом смутилась и обняла себя за плечи.

– Ты давно такой стеснительный? – хмыкнула Зинка.

Галкина сверлила компаньонку взглядом, но Зинаида только отмахнулась, дескать, брось свои городские штучки, нашла о чем беспокоиться.

Федор прокашлялся, перевел взгляд на бидоны и придал лицу значительности:

– Девки, в районе на вас жалоба лежит, и мне заявление поступило от гражданки Бухтияровой, что вы спаиваете население. Вы ее мужику, Степке Бухтиярову, не продавайте горилку. Понятно излагаю?

– Я паспорт не проверяла. Все они на одну рожу, – буркнула Маргарита и опустила руки – плевать на этого мента-надомника, пусть пялится.

– Да ладно тебе, Федь, Степке приспичит, он и без нас найдет, – попыталась отмахнуться Зинка.

– Вот и пусть без вас, – не принял легкомысленную Зинкину аргументацию Федор.

Он все еще боялся оторвать взгляд от бидонов, не вполне сознавая, что его смущает больше – бидоны или грудь Галкиной. Оказалось – бидоны.

– Зин, выйдем, – показал на дверь сержант, и они с Зинаидой покинули кухню, плотно закрыв за собой дверь.

Маргарита, напрягаясь, вслушивалась в шепот, но не могла разобрать ни слова, пришлось подкрасться к двери и даже слегка ее приоткрыть.

– Губозавертин прими! – с жаром возражала Зинаида. – Двадцать процентов на ровном месте – это наглость!

– Мне Шурка с Садовой отстегивает тридцать! – возмущалась «крыша».

– Поэтому ты с ее Наташкой на сеновале кувыркался? А Наташке только семнадцать!

– Зинаида, ты давай того… Шантаж еще никого до добра не доводил.

– Федь, какой шантаж?! Это я тебя насильственно понуждаю к миру! Так что, Федь, мир?

В коридоре шумно вздохнуло какое-то животное, прописанное в парке юрского периода.

Маргарита ретировалась на исходную позицию. «Так, значит, Федька хочет увеличить поборы, – догадалась Маргарита, – увидел второй бидон, гнида».

Дверь хлопнула, в кухню влетела распаренная Зинаида:

– Вот урод! Нет, ты видала? Двадцать процентов ему отстегни! Щас! Ой! – Зинаида в испуге прикрыла рот ладошкой: в дверь опять стучали. – Вернулся, что ли?

Она метнулась в сени.

Звякнул крючок, скрипнула входная дверь.

Маргарита ждала взрыва эмоций, но в коридоре застыла неподвижная тишина, больше похожая на скорбную минуту молчания.

– Мир дому твоему, матушка, – прошелестел в тишине старческий голос.

– И вам, – проблеяла Зинаида, – и вам, отец Николай.