Поселок

вскидывается, увертывается и в восторге носится по лужку, описывая круги. Трава под ним

подсекается и ложится толстым пушистым слоем.

Всегда повторялось одно и то же. Это нравилось и ему, и Плутону, и никто из них не

замечал однообразия. Но однажды как обычно, Костик упал на траву и, притворившись

мертвым, ждал появления Плутона. И странным показалось промедление пса, словно тот

забыл про игру. Костик открыл глаза. На фоне голубого обрывка неба, нависшего между веток

терна, увидел полное, с безразличным взглядом, лицо Старшины. Тот стоял над ним, и,

казалось, мог упасть и своим огромным тучным телом раздавить Костика.

Сердце громко стучало. Костик лежал, не шевелясь, плотно прижавшись спиной к траве, и

ему чудилось, что снизу к нему кто-то пробивается.

– Чего лазишь здесь, – сипло проговорил Старшина, – места тебе мало в своем дворе, что

под мой тут подкатываешься?! Поспешай, давай, – добавил он, усмехнувшись, – к соседке

своей, бабке Насте, на блины. Небось, свеженьких напекла!

Последних слов он не успел договорить. Огромный рыжий ком ударил Старшину по ногам.

В следующую секунду он увидел, как с дикой яростью пес, в которого он когда-то стрелял,

рванув за штанину его брюк, отхватил по шву лоскут и отскочил в кусты.

Еще минуту Старшина стоял, широко расставив ноги, не мог произнести ни слова, но

потом его лицо налилось кровью, и он выдохнул:

– У-у, падаль! Ты еще живой?! Мало тебе хозяйской дроби…

Он пошел, волоча обрывок штанины.

– Ладно! Казенного свинца будет тебе в самый раз, – произнес он теперь уже спокойно и

уверенно, скрывшись за ветками деревьев.

Плутона долго искали. Мария удивлялась, говоря, что пес, наверное, нашкодничал у

соседей, и теперь, стараясь избежать ее гнева, скрывался в окрестностях реки.

Так уже было с ним раза три. Выходя рано утром из дома, Мария вдруг обнаруживала на

ступеньках крыльца еще теплого и пушистого кролика, принесенного Плутоном из чужого

двора. Она брала его за уши и, оглянувшись по сторонам, не видит ли ее кто с чужим

кроликом при слабом свете просыпающегося утра, шла на огород. Там она закапывала

задушенного, отметив палочкой место. А потом после стыда Марию захлестывала злость, она

кидалась на Плутона с мокрой тряпкой в руке и, не попадая по изворотливому псу, звонко

шлепала об асфальт или по доскам флигеля.

Однажды, обнаружив еще одну жертву (это был третий по счету кролик), Мария схватила

швабру с тряпкой, выставленную еще вчера после мытья полов, – в одной руке швабра, в

другой тряпка – кинулась к Полутоновой будке. Но пса там не было. Не оказалось его и в саду

и на огороде. Мария поняла – хитрец избегает взбучки. И только час спустя услышала

сдержанный жалобный лай за калиткой.

Она подошла, приоткрыла дверь и, став в проходе, сказала строго, словно перед нею был

человек:

– А ты чего пришел? У нас все дома. Давай отсюдова! Нам таких работничков не надо!

87

Плутон прижал уши, опустил голову. В растерянности искоса глянул на свою хозяйку. А

потом, отойдя от калитки на лужайку, долго смотрел на Марию. Видно, по-собачьи пытался

понять, всерьез ли его выгоняют из родного дома.

Сказав все, что нужно, Мария закрыла дверь и тайком стала наблюдать в щель калитки.

Плутон покорно прилег на траву, неотрывно смотрел в невидимые глаза Марии. Терпеливо

сидел, не пытаясь кинуться навстречу с повинной даже тогда, когда Мария подходила к дому,

неся от колонки полные ведра воды.

Вскоре ей стало жалко пса. Она сказала самой себе, что он все же как-никак, пес, а не

кошка, настоящий пес, сильный и полноценный. И в этом не его вина. А потому – так

беспощадно наказывать его нельзя. Взяла и открыла калитку. Плутон сорвался с места,

прежде чем Мария успела сказать «ладно уж, иди», словно угадал ее мысли. Радостно

побежал во двор, завилял хвостом.

Это было ей непонятно.

Еще больше она была удивлена, когда Плутон однажды пригласил свою подругу –

бродячую серого цвета собаку, крупную, длинную, с узкой продолговатой головой – во двор

позавтракать из собственной посуды. Правда, к этой истории был причастен и Борька.

В первую зиму после Борькиного поселения дети, как потом они часто делали, собирались

у Марии в гостях, или точнее – у Борьки. На этот раз, снова сойдясь, завели давний спор о

собаках.

– Папа говорит, – громко сообщил Борька, – что вместо собак все могут делать автоматы и

роботы. Их не отравить и не убить. У автоматов больше вож… зможностей.

– И нет, – запротестовала Наташа, – твой папа говорит не правильно. Собаки такие же, как

и мы. Они делают все сами и даже догадываются сами лучше нас. Понял, Боречка?

Обычно такого декларативного заявления Борька не выдерживал. Он вскакивал и начинал

громко кричать и размахивать руками. Теперь же пришлось вмешаться бабе Марии. Она

привлекла к себе Борьку и безобидно сказала:

– Боря, а может, и вправду они полезны? Ты, наверное, не знаешь, как собаки помогают

детям?

Неожиданно для всех Борька перестал доказывать. Умолк, будто обиделся, остановил

невидящий взгляд и, словно прислушиваясь к самому себе, спросил:

– А как они помогают, бабушка?

– Доброту показывают.

Борька рассеянно глянул в сторону и проговорил тихо: