Пощёчина генерал-полковнику Готу

Он тут же вновь зарядил орудие. Но сержант не стрелял. Они с комбатом стали в бинокль оглядывать мост и колонну. Подбитые танк и бронетранспортёр перекрыли мост. Колонна остановилась, вдоль неё забегали немцы, что-то кричали, указывая кому-то в сторону ржаного поля. Воспользовавшись замешательством, Николай поймал в прицел танк, стоявший в колонне пятнадцатым. За ним было три бронетранспортёра. Он оглянулся на комбата, и тот, оценив идею, кивнул головой. Снаряд попал в гусеницу. Экипаж выскочил из машины и сразу же приступил к ремонту, а в этот момент сержант снова выстрелил. Снаряд пробил броню башни и, видимо, угодил в боеукладку, снаряды танка сдетонировали. Раздался взрыв, маленькая башня Т-II съехала с погона и накренилась. Экипаж, возившийся у танка, похоже, погиб. Не отрываясь от прицела, Николай слал снаряд за снарядом. Горели уже четыре танка и четыре бронетранспортёра. Для верности, чтобы окончательно запечатать шоссе и мост, сержант подбил двадцать второй в колонне танк.

Задача в принципе была выполнена. Немецкую танковую дивизию на какое-то время они остановили. Можно уходить, догонять своих. Комбат всё это объяснил Николаю, но тот, разгорячённый успешным боем, упёрся.

– Ну как же так, товарищ старший лейтенант?! Гляньте, ещё тридцать снарядов осталось! Вы как хотите, а я не уйду, пока весь боезапас не расстреляю.

Ерёмин согласился. Они сделали паузу. Солнце взошло, и сразу стало жарко. Выпили воды, умылись, комбат закурил. Взяли бинокли и стали рассматривать, что там у немцев.

А немцы оказались в смятении. Выброшенные накануне их парашютисты-разведчики доложили по рации – шоссе чисто, противник в спешке отступает, до него примерно тридцать километров. Поэтому танкисты наступали спокойно, неспешно, понимая, что русских они скоро догонят и окружат. А тут, откуда ни возьмись, целая артиллерийская батарея, ведущая убийственно-меткий огонь! Никому в голову не могло прийти, что бой с танковой колонной ведут два артиллериста при одном орудии. Самое страшное для немцев было то, что они не понимали, откуда ведётся огонь. Густая рожь хорошо скрывала огневую позицию, а блики установленных сержантом стёкол создавали впечатление, что работает целая батарея противотанковых орудий.

Немцы дважды пытались столкнуть подбитый головной танк с моста другими танками, но и те были подбиты. Мост запечатали накрепко. Тогда немцы решили проверить глубину реки, послав бронетранспортёр вброд. Но тот увяз в иле и был расстрелян. А сержант с комбатом продолжали расстреливать танковую колонну.

Часа через два немцы всё же нащупали позицию «сорокопятки», снаряды их 20-мм автоматических танковых пушек ложились всё ближе и ближе, но пока прямых попаданий в орудие не было. Тогда немцы сообразили – надо бить по площадям, по холму и вокруг него. С другой стороны шоссе, за насыпью, они установили два миномёта и стали методично обстреливать ржаное поле.

Два осколка достали комбата. Вышла из строя левая рука, кровоточил правый бок. Сержант промыл раны, перевязал командира.

– Идти можете?

Комбат, закусив от боли губу, кивнул.

– Уходите, товарищ старший лейтенант. У меня осталось девять снарядов. Я догоню вас. Идите.

Ерёмин, взяв карабин, скатился с холма в сторону ручья, пошёл, не оглядываясь, через покинутый хутор вдоль шоссе, по перелеску, таясь в низинках. Шёл и считал орудийные выстрелы. Их было ровно девять.

Когда закончились снаряды, Сироткин в бинокль оглядел округу. Весь мост и предмостная часть шоссе были забиты горящими немецкими танками и бронетранспортёрами. Миномётный огонь прекратился, и Николай уже было собрался уходить, но близко раздавшиеся немецкие лающие команды остановили его. Он понял, что окружён. Среди густой ржи замелькали фигуры в касках и мышиного цвета мундирах. Сержант приладил поудобнее карабин и открыл огонь. Он видел: трёх немцев точно уложил. «Странно, – подумал он, – а они-то что не стреляют? Могли бы и гранату швырнуть». Неведомо было ему о приказе немцам – русских брать живыми.

Он перевернулся на спину, взял в обе руки по «лимонке». Высоко в небе медленно кружил огромный коршун. «И не боится ведь ничего, – усмехнулся про себя Николай, – ни взрывов, ни стрельбы. Мощная птица!» Немцы подходили всё ближе. Он выдернул зубами кольцо в одной гранате, потом в другой, закрыл глаза и разжал пальцы рук…

За два с половиной часа немцы потеряли одиннадцать танков, семь бронетранспортёров и пятьдесят семь солдат и офицеров. Каково же было их удивление, когда на огневой позиции они обнаружили одного-единственного погибшего артиллериста.

Командир немецкого танкового полка приказал похоронить русского сержанта, проявившего немыслимое мужество и героизм, со всеми воинскими почестями. Вечером над его могилой немцы произвели салют тремя ружейными залпами…