Поскольку я живу (СИ)

Без лишних слов Слава забралась в его машину, он сел следом. Как так вышло, что теперь она моталась с ним, он и сам толком не понимал, но, когда его посещала очередная гениальная идея, начинало нести. Последняя была слишком важна, чтобы рассказывать о ней Марине – очередного коммерческого проекта за столь короткий срок он не потянет, да и с обязательствами по взаимному согласию практически покончено, немного уже осталось.

А это, свежее, новое – сделано должно быть ровно так, как он и задумывал. Потому и вспомнил о Славке. Сейчас их в команде трое было. Она, Фурсов – куда без него и сам Иван.

Еще студия звукозаписи черт знает где за городом. Маленькая, домашняя, очень уютная. И не видавшая таких денег, какие Ванька готов был платить.

Они разрывались. Потому что пока еще не поставила точки в своем существовании «Мета», просто давно уже все пошли дальше, дальше прошлого и дальше одной группы. И они были почти счастливы, творя и вытворяя сейчас втроем, почти не надеясь на положительный результат и даже не представляя, что выйдет из их авантюры.

Добравшись до «SmileStudio», где записывались черновики к берлинскому альбому и где с незапамятных времен проводились их репетиции, Ванька выдохнул и взглянул на часы. Почти одиннадцать. Без трех минут. Возможно, Полина уже внутри. Возможно, она уже все решила. Что решила?

Тот факт, что на финише она не ушла с дистанции, обнадеживал. И он же пугал. Стальные нервы? Или теперь уже и правда стало все равно?

Но за эти недели она так и не связалась с Таранич на предмет расторжения договора, чего Иван, положа руку на сердце, побаивался. Зато регулярно выходила в скайп, обсуждая детали концерта. Начиная с оргвопросов, заканчивая платьем и прической. Как будто бы это имело значение! Но он бы и этого не знал, если бы не докладывала Славка. От пираньи толк определенно присутствовал.

На парковке По?линого Инфинити не наблюдалось. Несколько мгновений он оглядывался вокруг себя. Потом рассердился. Потом порывисто захлопнул свою машину.

- Вообще-то, она тоже может опаздывать или приехать на такси, - брякнула Славка. Вся история в деталях была ей не известна. Фурса только однажды просветил ее на тему того, что пять лет назад Полина и Ванька расстались из-за недоразумения и до сих пор его не разрешили. Это объяснение ее устроило. Его хватало для того, чтобы уяснить, зачем Мирош затеял авантюру, в которую они влезли сейчас втроем втайне от матери. Конечно, в шоу-бизнесе Рыба-молот была мастодонтом. Но и Слава впитывала в себя все, как губка. Глупость несусветная, но за успехом именно сейчас они и не собирались гнаться. Все дышало, как влажный воздух дождливого августа, до обеда раскаленного солнцем, наэлектризованного тысячей эмоций, что они проживали, а после полудня – врывающегося грозой в их мир.

Иван ничего ей не ответил. В напряжении, овладевшем им, он и сам наэлектризовался до предела. Они вошли в репетиционный зал, когда все уже собрались. Все, кроме Поли. Он сжал челюсти и двинулся к микрофону, здороваясь по пути со всеми присутствующими. Виделись все недавно. Только на прошлой неделе вернулись из тура по городам и весям не только родины, но и зарубежья. Испанские веси, к примеру, были восхитительны, хотя жизнь в самолетах порядком уже утомила.

- Ну что? Времени терять не будем? – совершив круг почета, состоящего из приветов и рукопожатий, поинтересовался Иван. – Работаем?

- Снежной королевы еще нет, - не без насмешки отзвучала в качественной акустике зала Рита-скрипачка. Это прозвище прилепилось к Полине и здесь – с его, Мирошевой, подачи. Однажды при ком-то так назвал – и понеслось. – Опять Комогоров будет на все руки мастер?

- Мои руки оставь мне, - проворчал Тарас.

- Стану первой скрипкой, тоже опаздывать начну, - не удержалась от нового подкола Рита, но развивать мысль, к счастью не стала – Ванькин взгляд заставил ее язык моментально присохнуть к нёбу. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Она видела билборды. И По?лино имя на афише отдельной строкой ей покоя не давало. Возможно, сегодня это будет тема номер один в их курятнике.

- Станешь первой – и поговорим, - с хищной тигриной улыбкой подмигнул Рите Иван и нагло уселся за ее рояль. Пальцы его быстро пробежались по клавишам, нащупывая нужный ритм. И, вновь окинув взглядом присутствующих, он запел, чтобы заполнить собственным голосом их перешептывания, мучительный отзвук ожидания и колотящееся в груди сердце.

Он увидит ее.

Сегодня он ее наконец-то увидит после стольких недель одиночества.

После стольких недель отчаянной, холодной тишины, которую он переплавлял в новую музыку. Хрустальную, ледяную музыку.

Брожу пилигримом в кедах,

Что помнят и пыль Берлина,

Подъемные краны улиц,

Как башни, взмывавших в небо.

Я пел им свои ригведы.

Я в них целовал Полину.

Они из огня вернулись,

О них моя быль и небыль.

Шаги по весенним шпалам,

Жара у рыбачьей лодки,

В ладонях – и мир, и космос.

А в пальцах – все звуки света.

Мне сколько ни дай – все мало,

Вся память – как из осколков.

Есть только рояль да голос.

И жизнь в пилигримьих кедах.