Поскрёбыши

Разместил в интернете отчаянное письмо, не надеясь на ответ. А ответ пришел. Шестаков поначалу думал: чей-то розыгрыш, Алисы или парикмахерш. Но слог, обороты, ошибки – всё свидетельствовало о подлинности. Писала девочка из Курска. Эк куда забрались. Хорошо не на Сахалин. К ним в класс под самое лето пришел Колька Прогонов. Ему лет тринадцать, уши торчат, и мать зовут тетей Машей. Только ему не говорите, что я вам написала – он меня изобьет. Это Колька-то? его самого кто хошь вздует. И подписи нет. Кого бить-то? Ни номера школы. Послал на электронный адрес девочки письмо – безрезультатно. Небось, интернет в школе, и девочка к нему, вообще говоря, доступа не имеет. Шестаков принял кой-как экзамен и рванул поскорей в Курск. А то Мария на край света уйдет. Опустит ноги с плоского земного диска в разреженный воздух и замкнется, отстраненная.

Всю дорогу Шестаков стоял в коридоре, глядя в окно на убегающие рельсы. Будто от этого быстрей выйдет. Подталкивал поезд. Тот честно шел по расписанью. Нет, тайная дума быстрее летит, и сердце, мгновенья считая, стучит. Неприбранная, неказистая центральная Россия напоминала Марию. Вот в чем дело. Или ее сейчас напоминали бы и Канарские острова? Ан нет. Что в ней такого родного? мера страданья. Как раз столько, сколько нам отвешено. Ну, иди же, чертов поезд. Что остановился? столб пометить? И без Кольки Мария была бы не Мария. Обязательно с довеском. С пассажиром, как говорят в Узбекистане. Как в хохлах скажут – покрытка та байстря. Демография российских деревень советского периода. В каждой избе мать-одиночка с единственным дитем, и лишь в крайней бригадир с семьей. Вот такие Марии не дали народу сойти на нет. Выплакали ему будущее. Скорей бы увидеть Колькины уши. Кажется, не нагляжусь.

В Курск попал ранним утречком. Поклажи с собой нет, идти всё равно куда. Улицы горбаты, за деревянными заборами дома с садами. На березах скворечники, и не без скворцов. Вот и школа – типовое здание с лепной раскрытой книгой. Прошел с независимым видом мимо охранника (в кармане у него удостоверенье смешного вузика). В туалете курили двое подростков. Испугались было, но Шестаков протянул им по очереди жесткую взрослую ладонь и честно признался, зачем прибыл. Подростки наконец въехали: неизвестно почему, но мужику кровь из носу надо сыскать Кольку Прогонова, тринадцати лет отроду. Наводка – электронный адрес, по-видимому, компьютерного класса одной из школ города Курска. Загасив окурки, повели Шестакова в свой компьютерный класс, к учителю информатики. Молодой человек лет двадцати, с позволенья сказать бакалавр, чтоб не назвать недоучкой. Очень славный оказался юноша. Отослал участливых подростков курить дальше и терпеливо выслушал про Сахалин, про некрасивую Марию, про робкого лопоухого Кольку. И сел гуглить по всем городским школам, выясняя электронные адреса. Полтора часа потратил. За компьютерами дважды сменились ребятишки, он им на ходу впаривал какие-то задания и продолжал поиск. Наконец выскочил тот самый электронный адрес. Школа номер сорок девять. Коммунистическая, дом 15. Идите пешком, так будет проще. Прямо к центру, второй поворот налево, и до пересеченья с Коммунистической. Там найдете. Привет Марии. Как всё в Москве непробиваемо и как по-доброму вышло в Курске. Москва не Россия, а утрамбованный Союз Советских Социалистических Республик с двунадесятью языками.

Через час Шестаков уже держал растерянного Кольку за редкостное ухо. Повел его домой (кто кого повел?) По дороге купил ему мороженое. Колька не ел, нес в вытянутой руке. Пришли в какую-то сторожку при большой больничной территории. В будке этой имелся тесный туалет с раковиной, что позволило превратить проходную в жилое помещение. Три кровати были втиснуты впритык в комнатушку привратника. На одной из них сидела щекастая молодая узбечка и кормила картофельным пюре с казенной тарелки такую же щекастую девочку лет четырех. Две кровати – Марии с Колькой. Вам Машу? она в пятом корпусе убирается. Коля, покажи. О господи. По коридору, держась за стенку, еле переступал старик. Не человек, а ходячий скорбный лист. Нашли Марию. Мыла хлоркой пол в пищеблоке. Выпрямилась, зло взглянула на Шестакова. Зря ехали – себя беспокоили. Мы с Колькой тут при деле. Здесь останемся, обвыкнемся. И повернулась спиной. Нет, какова. Не застеснялась, не стала лихорадочно подбирать волосы под косынку. Мороженое у Кольки в руке окончательно растаяло и шлепнулось всей массой на пол, оставив ему голую измазанную палочку. Мария подтерла шоколадное месиво.