Посланец Сварога

Ну и помимо объяснительной еще и пану Леху отписал, а также сестре, чтобы она сосредоточила все внимание на Хориве и Кие и тщательно отслеживала их телодвижения.

Представителей других племен из полянского союза распихал по прочим сотням, но больше всего во вновь прибывшие, как постоянное напоминание братьям, что с ними станет, начни они вести себя неподобающим образом.

Братцы действительно усвоили урок и стали вести себя как шелковые. Казнь Щека также весьма сильно укрепила авторитет Руса среди простых воинов. Но это понятно, воинам в походе просто жизненно важно знать, что ими командует не слюнтяй какой-то, а жесткий и справедливый князь.

«Тут главное не перейти грань между суровой необходимостью и неоправданной жестокостью, когда начнешь казнить по поводу и без, – подумал он. – В последнем случае меня возненавидят и в конечном итоге порешат».

Но, к счастью, пока никто поводов для применения к ним жестких мер не давал.

Ильмера не подвела, и вскоре от нее пришло письмо, правда, не про действия Хорива и Кия, а про Леха. В общем, писала про то, что Лех был в ярости, обещая Русу всевозможные кары.

«По его мнению, ты должен был привезти Щека на его суд, и уже он должен был назначить наказание», – комментировала Ильмера.

– Ну, так-то он прав, – после некоторого раздумья согласился Рус. – Ч-черт…

Рус растер лицо ладонями. Ярость Леха он прекрасно понимал, ведь с его точки зрения как правителя Рус покусился на его власть как кагана-пана в судебном плане, то есть на один из основных столпов любого правителя.

Конечно, у Руса есть статус князя похода, и значит, он тоже имеет право суда, но, как говорится, есть нюансы. Одно дело – суд над простыми воинами и совсем другое – над братом. И все бы ничего, если бы не страхи и прочие фобии Леха относительно Руса, коим он дал новые поводы, словно дров в костер бросил.

«Надо бы обновить закладки, а то от такого стресса они могли и слететь…» – подумал Рус.

И тут, как по заказу, а уже кончался апрель, прибыла ладья от Леха с требованием к Русу прибыть на правеж к пану. Кочевряжиться он не стал и, оставив все дела на Славяна, благо все работало как часы и угрозы вторжения ни со стороны всевозможных кочевников (лед на Азовском море уже сломался), ни со стороны ромеев можно не опасаться. Разве что через перешеек могли хлынуть, но с этой стороны атаковать просто некому, по крайней мере пока.

Кутригурам точно не до вторжения в Крым, несмотря на то что они еще могли выставить достаточно воинов, чтобы смять славян. Другое дело, что даже в случае победы потери понесут такие, что они в конечном счете перестанут существовать: либо их добьют оногуры или отступающие на запад утигуры, либо поглотят…

– Ты что творишь?! – взревел, точно лев, пан Лех, стоило только Русу появиться в «тронном» зале, куда князь вошел сразу с ладьи, попав, что называется, с корабля на бал. – Ты почто Щека забил плетьми до смерти?! Ты кем себя возомнил?!!

Лех продолжал еще несколько минут орать. Рус стоически переносил обвинения, не глядя на присутствующих здесь же Кия и Хорива, что уперлись в него полными ненависти взглядами.

Наконец пан Лех выдохся.

– Ну, что молчишь? Или язык проглотил? Отвечай!

– Скажи мне, Лев, что ты со мной сделаешь, если я прямо здесь и сейчас пошлю тебя на уд и, забыв о данных мной тебе перед богами клятвах, начну делать, что захочу? Захочу и самовольно нападу на… ну хоть бы какой-нибудь ромейский городок, тем самым показав всем, что ты никто и звать тебя никак. А это, в свою очередь, спровоцирует ответный рейд ромеев на ближайшие к их границе славянские племена, что вылилось бы в тысячи убитых ни в чем неповинных людей и сотни угнанных в рабство. Как бы ты меня за такое наказал?

Лех только зубами скрежетнул.

– То-то и оно, брат. Вот и Щек поклялся мне, что станет выполнять мои приказы, и тут же наплевал на свою клятву. И я его осудил как князь похода. Так в чем проблема, брат?

– Ты осудил его слишком жестко! – порывисто шагнул к Русу Кий, встав в двух шагах от него и пыхтя, словно взбешенный бык, соответствующим образом склонив голову, глядя исподлобья покрасневшими глазами, за что, по совокупности, собственно, и получил свое прозвище Бык. – Мог согласиться на изгнание, но ты настаивал именно на смерти!

– Щек мог навлечь на нас большие неприятности…

– Этого мы не знаем, и даже если так, то жрецы смогли бы умилостивить богов богатыми дарами и жертвами! – вставил уже Хорив.

– Да при чем тут милость или не милость богов?! – взорвался в ответ Рус, коего приводила в бешенство сама концепция возможности откупиться от богов какими-то цацками, словно они какие-то… даже слово подобрать трудно, этакие берущие мзду… дорожные менты.

Вот и в девяностые те же бандиты, задумавшись о душе под тяжестью грехов, строили церквушки. Классический способ духовного откупа. Нет чтобы сиротам помочь или старикам, что едва сводили концы с концами и просили милостыню да по помойкам шарились…

От такого поворота со стороны Руса братья даже несколько оторопели и шагнули от него назад, словно боясь, что их запачкает грязь богохульства.