Послание из прошлого

Виктор бессильно усмехнулся.

Он уже понял, куда его привезли. Это был опорный пункт, где ему надлежало отмечаться.

— Э‑э… — сказал Сивак, не зная, что предпринять.

— Что там у тебя? — раздался голос второго полицейского. — Клиент не пристегнул ремень?

— Ага… — тихо сказал Сивак.

Перед дверью показалось лицо. Улыбка полицейского медленно сползла, он стал сначала белым, потом пунцовым, потом и вовсе каким‑то синим.

— Вот же черт…

— Ага… — согласился Сивак.

Чувствуя тошноту, Виктор опустил ногу на землю.

— Может, скорую вызывать, пока он не окочурился? — предложил Сивак так, словно речь шла о каком‑то неодушевленном предмете.

— Помоги ему дойти, а там пусть майор решает, кого и куда вызывать. Побыстрее только убери его из машины. Еще не хватало, чтобы он прямо тут…

Сивак протянул руку, и Виктор спустился, скривившись от боли. Они направились к двери опорного пункта.

— Твою же ты мать… — раздалось им вслед. — Кто же это убирать будет?

— Сядь тут пока, — сказал Сивак, показав на деревянную скамью под огромным плакатом «Вихрь — Антитеррор».

Он помог Виктору присесть, а сам направился к единственному кабинету с открытой дверью.

— Товарищ майор, тут это… проникновение на стройку, сторож вызвал. Задержали одного. В колодце сидел. Во‑от… — неопределенно сказал Сивак и потоптался в дверях.

— Ну и… — ответил знакомый голос. — Что от меня хочешь? Пиши рапорт.

— Он просто… немного поранился… и…

Послышалось глухое ворчание.

— Ты на время смотрел? Какого лешего вы его сюда приперли? Вам тут что, медом намазано? Везите в отдел и оформляйте.

Полицейский говорил нарочито громко, так что звенело в ушах.

— Но…

— Что — но? Как же вы меня… — как там тебя?

— Сивак.

— Что — но, Сивак?

Не выдержав, мужчина вскочил из‑за стола, отодвинул стоящего в дверях патрульного и сделал пару шагов по направлению к скамье, на которой сидел Виктор.

По мере приближения, шаги его замедлялись, будто навстречу дул сильный ветер. Не доходя пары метров, полицейский остановился.

— Крылов? Ты чего тут делаешь⁈

Потом он рассмотрел порванные и пропитанные кровью джинсы задержанного и медленно повернулся к Сиваку, стоящему у него за спиной.

— Это… как понимать?

Сивак, и без того довольно щуплый, сжался в точку.

— Когда мы его сажали, он был нормальный… целый…

— Целый? — язвительно переспросил участковый. — У него с собой было что?

Полицейский спохватился, похлопал себя по карманам, будто бы искомое могло быть там.

— Да, сейчас… — он опомнился, метнулся мимо майора и через минуту поставил к его ногам сумку. — Вот. Сидел в колодце там. Глубина метров пятнадцать. Не меньше.

— Ясно. А теперь проваливай.

— Что?

— Я сказал — проваливай, — процедил майор.

Сивак, не веря свалившемуся счастью, попятился боком и через минуту исчез. Хлопнула входная дверь и наступила тишина.

Виктор слышал, как в кабинете майора, словно большая назойливая муха, жужжит вентилятор. Он не поднимал взгляда и видел перед собой только две пыльные туфли и серые, порядком измятые штаны.

Судя по всему, в опорняке больше никого не было. Виктор почувствовал странное напряжение. Майор, дождавшись, пока за дверью стихнет шум двигателя, переминулся с ноги на ногу и сказал:

— Нам ведь есть, о чем поговорить, не так ли, Крылов… Витя Крылов…

Виктор вздрогнул и посмотрел в лицо майора. Перед ним стоял тот самый Илья Шаров, бегун номер один. Можно было сказать, что он почти не изменился и тот парень из раздевалки преодолел все эти годы в целости и сохранности, причем почти не спился, как предрекали гадалки… Впрочем, устойчивое коньячное амбре майора все же говорило, что предсказание имеет место быть.

Но… все‑таки это был другой Шаров.

Циничный, жестокий, страшный. Страшный не в том смысле, что он был похож на какого‑нибудь Джека‑Потрошителя, отнюдь нет. В колонии Виктор встречался с людьми и похуже.

Шаров был страшен тем, что в его глазах читалась сладость и предвкушение долгожданной мести. Мести за все, что с ним произошло в течение жизни, за все проигрыши, поражения, неудачи, разводы и проколы — за издевательства начальства и низкую зарплату, хамство, жестокость, подлость. За отсутствие настоящих друзей и… любви.

— Черт… — тихо сказал Виктор.

— Я ждал тебя, — произнес Шаров. — Все эти годы ждал тебя, Крылов. После того дня, когда в раздевалке стадиона «Динамо» появился ты, я сотни, тысячи, миллионы раз прокручивал в голове каждую минуту роковой субботы. Откровенно говоря, я не сразу понял, что вообще случилось. Не сумел сопоставить факты. Я не слушал тебя тогда, да и как я, чемпион, которому пророчили мировые рекорды, слушать какого‑то пацана в панамке.

— Но… — попытался вставить Виктор, однако майор процедил, сжав зубы:

— Лучше молчи, иначе живым отсюда не выйдешь. Я порежу тебя на мелкие кусочки прямо тут. Мне терять нечего.