Послание из тьмы

Тут самое время заметить, что Сандерсон – масон, член ложи Четырех королей, что он посвятил себя изучению и осмыслению тайн масонства в прошлом и настоящем и числится далеко не последним среди своих собратьев. За движениями Клейтона его покрасневшие глаза следили с неподдельным интересом.

– Неплохо, – одобрил он, когда Клейтон остановился. – Знаете, у вас получилось очень складно. Только об одной небольшой детали вы позабыли.

– Знаю, – ответил Клейтон. – Думаю, что могу назвать ее.

– Ну и?..

– Это… – сказал Клейтон, как-то странно повернулся, изогнулся и вытянул руки.

– Да.

– Вот в этом он и не мог разобраться, – кивнул Клейтон. – Но откуда вам?..

– Бóльшую часть вашей истории, и особенно каким образом вам удалось все выдумать, я вообще не понимаю. Но как раз с этой ее стороной знаком. – Он задумался. – Подобная последовательность жестов связана с определенной эзотерической ветвью масонства. Возможно, вы посвящены. Если же нет – то как?.. – Он помедлил еще. – Не вижу ничего плохого в том, чтобы показать вам нужное движение. В конце концов, если вы допущены к тайнам, то и так все знаете, а если нет – то нет.

– Ничего я не знаю, – ответил Клейтон, – кроме того, что этот бедняга творил здесь прошлой ночью.

– Ну, в любом случае… – начал Сандерсон, бережно водружая свою длинную трубку на каминную полку. Затем он быстро проделал несколько пассов руками.

– Так? – спросил Клейтон, повторяя за ним.

– Так. – Сандерсон снова взял трубку.

– Ну вот, теперь я могу сделать все в нужной последовательности и не ошибиться.

Клейтон встал перед угасающим камином и улыбнулся. В этой улыбке, как мне показалось, сквозила неуверенность.

– Я начинаю, – предупредил он.

– По-моему, лучше не надо, – откликнулся Виш.

– Все нормально, – сказал Эванс. – Материя не исчезает. Вы же не думаете, что какой-то фокус-покус отправит Клейтона в обитель теней? Ничего подобного! Вы можете стараться, Клейтон, пока у вас руки не отсохнут.

– Не думаю, – сказал Виш, вставая, чтобы приобнять Клейтона за плечи. – Вы почти меня убедили, и я не хочу видеть ничего такого.

– Батюшки, – заметил я, – да Виш попросту струсил!

– Ну и струсил, – с нажимом ответил Виш, то ли действительно испугавшись, то ли притворяясь. – Я верю: если он сделает все правильно, то исчезнет.

– Ничего с ним не случится! – воскликнул я. – У человека есть только один путь за пределы этого мира, и Клейтону до него остается лет тридцать. Да и в придачу… Какой из него призрак?! Вы же не думаете…

Виш дернулся, прервав меня на полуслове. Он отодвинул наши кресла и, отойдя, остановился возле лакированного столика.

– Клейтон, – заявил он, – вы глупец.

Клейтон воспринял это заявление с юмором: он улыбнулся.

– Виш прав, а вы все ошибаетесь. Я могу исчезнуть. Если я повторю все эти жесты до одного, то, когда я в последний раз взмахну руками – вот так, вуаля! – этот коврик опустеет, вас от удивления хватит удар, а прилично одетый джентльмен весом в пятнадцать стоунов очутится в мире теней. Я в этом уверен, и вы тоже убедитесь. Я отказываюсь спорить. Приступим же!

– Нет, – сказал Виш, сделав шаг вперед, но остановился, когда Клейтон, воздев руки, начал повторять движения призрака.

К тому времени все мы были уже на взводе из-за опасений Виша. Мы глаз не сводили с Клейтона – уж я-то точно, – и чувство было такое, будто кости у меня стали во сто крат тяжелее. И тогда с какой-то спокойной невозмутимостью Клейтон начал наклоняться, двигаться, махать руками и шевелить ладонями. Чем ближе он был к завершению, тем больше росло напряжение, так что даже зубы заныли.

Заключительный жест, напомню вам, состоял в том, чтобы широко развести руки и воздеть лицо к небу.

Когда он приступил к этому последнему жесту, я даже дышать перестал. Глупо, конечно, но, когда тебе рассказывают истории о призраках, возникает такое чувство… После ужина, в странном, старом, темном доме… Может, все-таки…

И тут Клейтон остановился – на одно бесконечное мгновение, с раскинутыми руками и поднятым вверх лицом, уверенным и ясным в ярком свете висячей лампы. Мы застыли, как будто это мгновение тянулось целый век, а потом одновременно испустили что-то, наполовину представлявшее собой облегченный вздох, а наполовину возглас «Нет!». С виду все оставалось прежним. Бессмысленно! Его история оказалась выдумкой, истины в ней не нашлось ни на грош! И тут лицо Клейтона изменилось.

Оно изменилось. Изменилось, как меняется освещенный дом, когда свет в нем внезапно гаснет. Взгляд остановился, улыбка застыла на губах, и так он и стоял, лишь немного покачиваясь.

Прошло еще одно мгновение, равное эпохе. А потом внезапно кресла заскрипели, вещи попадали на пол, и все пришло в движение.

Колени Клейтона подогнулись, он повалился вперед, но Эванс подскочил и подхватил его.

Мы все были ошеломлены. С минуту никто и двух слов связать не мог. Мы верили – и все равно не могли поверить. Я очнулся, стоя на коленях перед ним. Жилет и рубашка Клейтона были расстегнуты, и Сандерсон пытался нащупать пульс.