Послание к Евреям

Христос умер, чтобы «унести» (NIV) наш грех. Этот глагол часто встречается в Септуагинте при описании работы священника, заключавшейся в возложении жертвы на жертвенник (Лев. 14:20). Чтобы лучше представить иудейский обряд священства, автор использует здесь специфические понятия и особый язык, как делает это и в других аналогичных местах послания (7:27; 13:15). Параллельное место мы находим в посланиях апостола Петра, где говорится, что Христос вознес наши грехи на крест (1 Пет. 2:24). «Христос „вознес на древо" грехи и там покончил со всяким грехом и со всеми грехами» (Уэсткотт). Более того, ради искупления человека Христос взял грех и унес его совершенно так же, как иудейский козел отпущения грехов уносил на себе грех Израиля в пустыню. Первосвященник возлагал руки на голову животного и исповедовал грехи народа: «и возложит их на голову козла и отошлет…в пустыню» (Лев. 16:22). Как тогда в Израиле, так и сегодня наша вина «удалена» (ср.: Ис. 6:7) от нас, и наш грех очищен.

В связи с этим нельзя не вспомнить еще один момент из пророческих книг. Автор хочет напомнить нам знаменитую песню о Рабе из Книги Исайи, где говорится, что «Он понес на Себе грех многих». Между языком повествования в Ис. 53:12 и в данном отрывке Послания к Евреям есть определенное сходство. Когда Христос понес наши грехи на крест, Он взял на Себя все проклятия и все наказания, предназначавшиеся нам. Он «претерпел муки от „проклятия" этих грехов… заключавшегося в отлучении от Бога, и, как следствие, получил сполна наказание за них»[54]. И все это сделал Христос на кресте, принеся Свою уникальную жертву, то есть Себя Самого. Грамматическое время глагола «понести» (anenengkeiri) показывает окончательную завершенность действия. Следовательно, дело закончено полностью. Мы уже не можем ничего добавить к нему своими хорошими делами, но можем только довериться ему по благодати.

В этих стихах говорится о двух пришествиях Христа: Он… явился для уничтожения греха жертвою Своею (9:26); Христос… во второй раз явится… для ожидающих Его во спасение. Брюс совершенно обоснованно увязывает это событие с темой священства: «Израильтяне, наблюдавшие за первосвященником, входившим ради них в „святая святых", трепетно ожидали его возвращения как знака того, что предложенная им жертва принята Богом… Так и наш автор представляет Иисуса, входящего в небесное святилище, чтобы появиться вновь однажды и засвидетельствовать Своему народу о спасении, которое Его совершенная жертва принесла им». Уэсткотт также подчеркивает, что, согласно автору послания, Он «однажды был принесен в жертву (9:28), и в определенное время Он возвратится из Божьего Присутствия, чтобы доказать реальность результатов Своего великого дела»[55].

И вновь автор возвращается к мысли, что иудеи, жившие под законом, были лишены духовной силы и полноты, но «ожидающие Его» знают, что, когда Он явится, чтобы спасти, это будет для них спасением во всей полноте. Такое спасение было недоступно людям во времена закона; верным закону ничего не было известно о прощении, чувстве уверенности и мире, которыми были благословлены первые христиане. Закон был лишь тенью (10:1), а не истинным образом (eikori). Старозаветные жертвы — это только тени. Они бессильны и не могут ни «сделать совершенными» (teleiosai), ни привести к духовной зрелости, ни дать полноту приходящим. Согласно учению послания, дело Христа достигло совершенства и полноты (2:10; 5:8), что открыло путь полному и безграничному действию Бога в сердце верующего. Закон «ничего не довел до совершенства»; прежние жертвы «не могут сделать в совести совершенным приносящего». Но Своей жертвой Иисус «одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых» (7:19; 9:9; 10:14).