Послание

По дороге в булочную мы познакомились. Я узнал, что Кристел Оливет-Толивер была редактором и издателем «НьюсБит», и изложил свое мнение о случившемся, стараясь не слишком открывать факты, которые у меня имелись.

– Давайте начистоту, – сказала она, размешивая сахар в чашечке дымящегося кофе. – Вы ведь не абсолютно уверены, что прошлой ночью это были парни из «Власть белым»?

– Заметьте, как только я начал интересоваться личными объявлениями «НьюсБит», сразу же произошел пожар. Такие совпадения не приводят меня в восторг.

Она нахмурилась.

– Вы ведь расследуете эти убийства с отсечением головы?

– Ну если не вдаваться в детали, то да.

– А что вам нужно от меня?

– В основном, узнать, как работают эти личные объявления.

Она обхватила фарфоровую чашку изящными, как у скрипача, пальцами.

– Допустим, вы хотите дать объявление. Все, что нужно сделать, это составить текст и прислать его в «НьюсБит» по электронной почте. Мы присваиваем вашему объявлению кодовый номер и публикуем его. Если, допустим, какая-нибудь Маффи Даффи захочет на него ответить, она…

– Никогда в жизни не встречал никого с таким именем – Маффи.

Она махнула палочкой для размешивания сахара.

– Ладно, Гортензия… Так вот, она заходит на нашем веб-сайте в раздел личных объявлений и отправляет свой ответ по электронной почте. А наша компьютерная система переправляет его на присвоенный вам кодовый номер.

– А как за это платят?

– Доска личных объявлений у нас что-то вроде клуба, здесь очень низкая плата с обеих сторон. Платят в он-лайне или по почте отсылают в редакцию чек либо денежный перевод.

– Выглядит не слишком надежно, особенно если при этом используются чеки или пластиковые карточки.

– Зато никто не может узнать, кто давал объявление или кто на него ответил. Люди доверяют нам, и мы оправдываем их доверие.

Я скептически покачал головой.

– Но компьютер – это всего лишь компьютер. Я уверен, что где-то в его памяти хранится список электронных адресов всех респондентов. Думаю, технически подкованный человек мог бы их оттуда выудить.

– Возможно. При наличии постановления суда… и компьютера. – Она выразительно ткнула большим пальцем через плечо, в сторону сгоревшего здания.

– Что, все сгорело?

Она печально улыбнулась.

– Пепел и головешки, больше ничего.

Не слишком много для отдела личных объявлений… Я сменил тему.

– Никто подозрительный не околачивался у вас в последнее время?

– Вроде расистов? Скинхэдов? Татуированных подвыпивших ребят? Вроде кого? Копы уже спрашивали меня об этом. У нас постоянно встречаются всякие странные личности.

– А ничто не насторожило вас в последнее время?

Она сложила ладони домиком и принялась постукивать кончиками пальцев друг о друга – как бабочка, которая сушит на солнце крылья.

– Только один небольшой эпизод. Два дня назад я обратила внимание на машину, стоявшую напротив офиса на другой стороне улицы. Когда я за полчаса до этого выносила мусор, по аллее ехала эта же машина.

– Что за машина?

– «Ягуар». Серии XJ. С трехсотсемидесятисильным восьмицилиндровым V-образным двигателем и удлиненной колесной базой.

Я внимательно посмотрел на нее.

– Эй, ну и что такого? Даже мы, держащиеся за стенки, надорвавшиеся феминистки-коммунистки-анархистки, имеем право помечтать.

– Это ваши титулы из заголовка газеты?

Она вздохнула.

– Из моей почты.

– А водителя вы видели?

– Я только запомнила, что стояла машина и что у нее были полностью тонированные стекла. Больше ничего.

– А номер?

– Я смотрела на него ровно полсекунды, еще две секунды думала об этом. А потом что-то меня отвлекло… – И она жестом показала, как разлетелись ее мысли.

– Вы запомнили машину, потому что это автомобиль вашей мечты?

– Частично да. Но еще и потому, что на другой стороне улицы нет ничего, кроме магазина подержанной одежды и разорившейся прачечной самообслуживания. Эта машина ни к тому, ни к другому отношения иметь не могла. Такая вот небольшая фальшивая нота.

Фальшивая нота, фальшивая нота… Эти слова мисс Оливет-Толивер эхом отдавались в моей голове весь день и даже по дороге домой. Они преследовали меня, когда я на кухне стоя заправлялся прямо из кастрюли холодными красными бобами и рисом, и потом на веранде, где я уселся, закинув ноги на перила. Солнце уже садилось, и несколько местных жителей процеживали волны прибоя маленькими белыми сетками. Глядя на их занятие, я медленно осознал послание Авраама Линкольна: это дело было диссонирующим.

Диссонирующим. Вероятно, фальшивые ноты. Или ноты правильные, только сыграны неправильно, с каким-то искажением по времени или исполнению. Я всегда был очень чувствителен к фальши, – музыкальный слух, наверное, – поэтому обращал внимание даже на незначительную дисгармонию.