Посланник

Михайлов прикрыл веки, чтобы не смущать охрану. Значит, только ему предназначался этот необычный, неземной голос, только в его мозг вошли и осели не дающие покоя слова.

Он действовал. Многое создано. Но, значит, не то. Не этого от него ждут. А кто ждет? Тот, кто дал возможность созидать неземную материю. Более высокий разум. Разум, который хочет изменить что-то на земле. Он это понимал, понимал без конкретики и направления. Голос сидел в голове, беспокоил. Нет, не болью, а именно своим присутственным ощущением.

Почему-то вспомнилось детство. Дом, вернее квартира, где он вырос. Завтра урок математики и надо решить домашнюю задачу. Итак, что мы имеем? Стоп, стоп — что мы имеем? А что мы имеем? Умение создавать сверхматерию. Значит отталкиваться нужно от нее. Он понял — ему тонко подсказывают. Чего же не сказать прямо? Значит нельзя или не хотят. И почему лишь он один обладает этим умением созидать?

Столько вопросов еще никогда не крутилось в голове Михайлова одновременно. Выходит — разум космоса что-то опробует через него. А почему через него, а не через какого-нибудь Джона или Саида. Николай даже улыбнулся — дай им такую материю и они завоюют весь мир. Это понятно.

Разум не против сверхоружия, но не в руках Джона или Саида. Значит из материи необходимо делать что-то еще. Михайлов никак не мог сообразить. Перед глазами встал образ — человек-паук. Ха-а, это же так просто, человек-паук всегда приходил на помощь людям, попавшим в беду. Значит, он должен встать на путь правосудия совести. А выбрали его, потому что космический разум устраивает именно его совесть. Присутственное ощущение голоса исчезло, на земле понят и услышан космический разум.

Михайлов улыбнулся — расскажи кому-нибудь — станешь очередным пациентом психушки, и на тебе непременно опробуют всю мощь космического лечения.

Поезд продолжал свой равномерный перестук колес. Спать абсолютно не хотелось. Путь правосудия совести — его путь. Найденное решение взбодрило, придало сил и энергии. Он глянул на охрану.

— Ребята, интересно, а почему вы у меня в купе?

Они повскакали с кресел, пожимали плечами, сами ничего не понимая, до этого всегда находились рядом, не входя в личные апартаменты.

— Вот что, мужики, скажите повару — пусть ночной столик соберет. Колбаска там, лимончик, коньячок, без лишних изысков. Фролова поднимите, пусть зайдет, а сами отдыхать ступайте, поспите до утра.

Михайлов остался один на минуту-две. "Вот я и езжу, как генерал. Не генерал — маршал целый. Купе — словно небольшая удобная квартирка, прислуги вагон. Думай только, соображай. А еще говорят — в России мозги не ценятся". Он улыбнулся.

Вошел заспанный и обеспокоенный Фролов.

— Что-то случилось, шеф?

— Ничего, Сергеич, ничего, не спалось. Хорошее мы с тобой дело сделали. Подлодка скоро со стапелей сойдет, ходить будет, бегать, нырять на любую глубину. — Михайлов подошел, приобнял генерала. — Хорошее дело, Сергеич, хорошее. Настроение — не для сна, решил расслабиться немного, посидеть, поговорить под коньяк и закусон. Ты не против?

— Что вы, шеф, конечно, не против.

Он расплылся в улыбке. Может быть более от того, что все в порядке и Шеф цел, невредим.

— Тогда наливай. Когда еще вот так посидеть сможем — тихо, без суеты, лишних глаз и влияния среды. Едем, отдыхаем, говорим, а выспаться до прибытия успеем, целые сутки впереди. — Михайлов поднял бокал. — Ты, знаешь, Сергеич, каждый должен делать свою работу хорошо. Вот мы с тобой два добрых дела сделали. Боевую мощь лодки увеличили и главного конструктора приземлили. Он же домой другим человеком вернется, коллектив от его деспотизма вздохнет, показатели улучшаться. Результат, он и от морального климата коллектива зависит, от настроения работоспособность сильно зависит. Давай, за добрые дела и выпьем.

Глоток коньяка прокатился живительной влагой, влил в желудок энергию настроения.

— Вы знаете, Шеф, с вами приятно работать. Нет, я не о дифирамбах, — Фролов упреждающе поднял ладонь вверх, — я о настоящем. Работал бы я и с этим главным конструктором, работа — есть работа. Но, как вы уже сказали, с другим настроением.

— А душа о Москве не болит? Все-таки начальник управления главка, столица, а сейчас периферия и начальник охраны.

— Что скрывать, Шеф, обидно было вначале. Но, полагал, не надолго сие. А сейчас не уйду, ни за что не уйду. С вами не только интересно. Своими глазами видишь то, чего и у фантастов нет. Я вам нужен Шеф и я это понимаю. Нет, не Фролов, как личность, а Фролов, как авторитет, положение, связи, опыт.

— Поясни.

— Меня знают практически на каждом особо секретном военном объекте. Когда знают — легче договариваться о вашей встрече, в случае внезапности посещения не держат у дверей, как диверсантов. Полномочия, естественно, проверят, но вежливо, тактично. Без этого — на пол и лежать. Наш директор — мудрый человек, он понимал, что около вас необходим человек с положением в своей, нашей среде.

— Сергеич, но ты же не охранник, ты контрразведчик. Помнишь фильм "Место встречи изменить нельзя"? Даже там четко разграничивали охрану и оперов.