Посланник

— Кто что хотел, то и получил. Я с детства хотел летчиком стать — стал и командиром стал. Второй пилот мой тоже скоро в другой экипаж командиром уйдет, а я новую зелень учить буду. А ты, капитан, наверное шпионов в детстве ловить хотел — вот и стал особистом. Только шпионов не ловишь, а штаны протираешь, да мозги личному составу паришь. Кто бы, где бы, как бы Родину не продал. Не обижайся, капитан, не надо пафоса, смотри лучше на горизонт или иди, посиди, отдохни, покурить можешь, в кабине я не разрешаю, а там можешь.

— Тоже мне — борец за Родину нашелся, — усмехнулся Муравьев. — Что-то вы к контрразведке не ровно дышите, не натворили ли чего, господа летчики?

— Да пошел ты, капитан, куда подальше, — огрызнулся командир экипажа.

— О-о-о, — поднял палец вверх Муравьев, — уже грубите. А если бы мы не проверяли вас постоянно, образно говоря, на хвосте не висели, то неизвестно что вы бы натворить могли. А так — и хотели бы, да побоитесь. Значит и от нас польза есть в предотвращении утечки за границу информации или материалов.

— Это раньше за "бы" садили, а сейчас, слава Богу, не то время. — Снова ощерился командир с нескрываемой неприязнью. — Вам дай волю и за мысли посадите. Шел бы ты из кабины… Отправили сопровождающим, вот и иди, груз карауль, а то сопрут ангелы по дороге. Они же рядом здесь, на небесах.

Командир понимал, что с особым отделом лучше не ссориться, всегда найдут способ и время ножку подставить, нагадить исподтишка. И не только ему — всему экипажу. Но поделать с собой ничего не мог, не хотел — очень уж ему не нравился Муравьев, подленькая душонка.

— Нет, ребята, из кабины я никуда не уйду. А вдруг вы вместо Индии в Китае сядете. Присмотрю за вами, чтоб ничего не случилось.

— Ты посмотри на него, — обратился ко второму пилоту командир и откровенно выругался отборным матом. — Присмотрит он за нами… Понимал бы хоть что-то в этом. Да мы хоть в Турции сядем, а он увидит пальму и все — Индия.

Пилоты откровенно захохотали. Муравьев попытался что-то сказать, напыжился, но не знал что. "Ничего, — подумал он про себя, — границу скоро перелетим, а там нас сопровождать будут. Хрен вам с маслом ребята и я вам еще устрою, вы у меня попляшете. Слезой ссать будете, кровью какать".

"Борт 1576, борт 1576, ответьте Планете", — раздался голос в наушниках.

— На связи борт 1576.

"Доложите обстановку, борт 1576".

— Планета, я борт 1576, обстановка штатная, экипаж в полном составе, один сопровождающий особист, самочувствие хорошее.

"Борт 1576, я Планета, впереди грозовой фронт, потреплет вас ребята неплохо. Пристегнитесь, а то наверняка без ремней сидите".

— Понял вас, Планета, выполняем. — Командир переключился на внутреннюю связь. — Толя, сходи, пристегни капитана, а то начнет геройствовать, шишек себе понабивает в болтанке, это черт с ним — приборы побить может.

— Есть, командир, — ответил второй пилот.

— А что — сильно болтать будет? — Обеспокоился Муравьев.

— Грозовой фронт — штука непредсказуемая. Кидать начнет из стороны в сторону, вверх, вниз, может и вообще самолет в землю вогнать. Да не ссы ты, капитан, — ухмыльнулся командир, заметив, как побелел Муравьев, — прорвемся, не в первой. Главное пристегнись покрепче и сиди, помолиться можешь — помогает.

Второй пилот с капитаном ушли в салон. Командир задумался — что-то не то было в словах с земли, что-то хотела сказать Планета, но не сказала. Никогда о ремнях не говорили — это само собой. Командир переключился на запасную волну.

— Планета, я борт 1576, как слышите меня, прием?

"Я Планета, особист где"?

— Я борт 1576, особист пристегивается в салоне, разговор не слышит, прием.

"Молодец, борт 1576, я был уверен, что догадаешься. Слушай приказ — особиста вырубить, потом связать и заклеить рот. Повторяю обездвижить ударом, одним ударом, второй он вам нанести не даст, потом связать и заклеить рот. После этого сразу на обратный курс, границу не пересекать, по основной связи приказы не выполнять. Ждем вас домой, ребята. С особистом осторожно, возможно ампула с ядом вшита у него в воротник, обыскивать его тоже нельзя. Выполняйте приказ, борт 1576".

— Планета, я борт 1576, есть выполнять приказ.

Вернулся второй пилот, доложил:

— Все, пристегнул капитана, боязливый какой-то он, бледный весь, аж потом покрылся.

— Хорошо, бери штурвал, Толя, я в салон схожу, груз посмотрю.

— Есть взять штурвал.

Командир вышел из кабины в салон, глянул на Муравьева, поморщился. Показался он ему гадким, жалким ничтожеством. Хотелось просто задушить эту сволочь.

— На вот пакет тебе, начнет трясти — заблюешь весь салон. Положи в уголок себе.

— Спасибо, командир, обойдусь.

— Ты не пререкайся, никто за тобой блевотину убирать не будет. Не потребуется — хорошо, а на всякий случай возьми, там у стены кармашек есть, туда и положи.

Капитан взял пакет, повернулся к стенке, ища несуществующий кармашек. Сильный удар по шее прервал сознание. Командир отстегнул привязной ремень, наклонил туловище вперед, связывая руки брючным ремнем сзади. Выпрямил туловище, снова пристёгивая к креслу, и обмотал скотчем рот.