Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]

— Ничего себе, — Николаев окинул взглядом салон «Волги», — а так никогда не скажешь. И сколько на ней можно выжать?

— Не знаю, надо спросить у Гриши, — Алексей похлопал по плечу огромного, чуть ли не упиравшегося головой в крышу водителя. — Сколько ты можешь выдать?

— Сколько надо, столько и сделаем, — не отрывая взгляда от дороги, ответил тот.

— Вот какой у меня народ. Любо-дорого с таким коллективом работать. Посмотри, — Вакулов показал на несколько только что отреставрированных церквушек с вызолоченными куполами, — какую красоту отгрохали.

— Ну-ну, — отвернулся Николаев, — соборов понастроили, а народ голый. Столько средств всадили в эти храмы, что на эти деньги можно было десяток жилых домов, сиротских приютов и школ построить. Интересно, как этим церковникам не стыдно брать деньги у «новых русских» и украшать крыши своих церквей золотом, когда в стране, по вине их богатеньких прихожан, с каждым днём растет количество беспризорных и голодных детей. Их уже чуть ли не миллион. Если я не ошибаюсь, когда-то в какой-то стране один из патриархов, когда для его народа наступили голодные времена, приказал отдать все золотые сосуды из храмов и снять позолоту, чтобы накормить страждущих. А эти все гребут и гребут под себя. Самое интересное, церковникам отдают даже те храмы, которые им же самим пришлось закрыть до революции, потому что не было прихода. Знаешь, сколько всяких храмов в Москве было закрыто, потому что церковь не имела возможности их содержать? А сейчас сколько денег идет на все это?

— Ты же сам перед Олимпиадой восьмидесятого года говорил, что нельзя взрывать храмы и нужно их сохранять.

— Да, говорил. Разрушать легко, а для реставрации и восстановления нужны огромные деньги. И делать это надо не в такое тяжелое для страны время. Это преступление. Тем более Бог должен быть внутри человека, а не только во храме. А эти выходят за ворота собора и забывают даже о десяти заповедях.

— Ну почему же ты не выступишь со статьей и не расскажешь обо всем этом?

— Как же, дадут мне. Посмотри, во время церковных праздников одни президенты, губернаторы и их телохранители в церквях стоят. Да еще и телевизионщики. Позор!

— Хватит ныть. Ты же всегда у нас сторонился политики и только трепаться языком мог. А для того чтобы кому-нибудь доказать свою правоту, надо уметь за это и побороться. В случае нужды и в морду дать.

— Да, за что боролись, на то и напоролись. Я единственное, что из новейшей истории этого государства понял, что любая борьба порождает лишь ответное насилие.

— Да как же ты дальше здесь будешь — жить? Надо тебе отдохнуть, съездить куда-нибудь. На Канары, например.

— Ладно, все. Отстань от меня, со своими подколками.

Машины, не снижая скорости, проскочили пост ГАИ на границе города и сразу же за окружной свернули в лес, на узенькую асфальтированную дорогу, вдоль которой через каждые сто метров висел знак «Въезд воспрещен». Проехав километра три, они остановились возле огромных железных ворот, «мерседес» развернулся, посигналил и уехал. Из небольшой двери вышли два охранника — у одного из них через плечо висел десантный автомат — и заглянули внутрь «Волги». Ворота отъехали в сторону и тут же за машиной закрылись.

— У вас пропускной режим, как на границе, — усмехнулся Сергей.

— Еще бы, здесь раньше санаторий или какой-то учебный центр при ЦК КПСС находился. Здесь и гостиница, и спортивный зал, и склады, и взлетная полоса для небольших самолетов, и даже тир. Знаешь, сколько мои шефы за аренду всего этого заплатили? Восемьсот тысяч.

— Рублей?

— Дурачок, долларов.

— И куда? В швейцарский банк, на счета КПСС?

— Ну-ну, — погрозил пальцем Вакулов. — По-моему, ты начинаешь задавать некорректные вопросы. Да, кстати, как ты относишься к миллионерам?

Николаев с удивлением посмотрел на Алексея и спросил:

— С чего это тебя заинтересовало?

— Ну как же, ты теперь работаешь на заграницу, а там каждый получает в месяц несколько «лимонов» в переводе на наши.

— Я считаю, что нет большей мерзости, чем быть миллионером в нищей стране. Это ярче, чем что-либо характеризует человека как последнего негодяя. Мне не нравится, когда старики и старухи, которые угробили всю свою жизнь на благо нашего неблагодарного государства, роются по помойкам.

«Волга» подъехала к желтому двухэтажному зданию с большим балконом по фасаду и остановилась.

— Вот мы и дома, — Алексей первым распахнул дверцу и вышел. Следом за ним, оглядываясь по сторонам, вылез из машины Сергей, затем всю дорогу молчавший Володя. Он открыл багажник, вытащил из него чемодан с компьютером и спросил:

— Алексей Рудольфович, куда это?  В двадцать седьмой?

— Да, собери его там. А мы с товарищем сценаристом пойдем пока выпьем кофе. — Алексей повернулся к Николаеву. — Итак, ты вступил на суверенную территорию Его Величества Кино. Это, можно сказать, маленькая модель великого Голливуда. Поэтому сразу предупреждаю: оставь удивление всяк сюда входящий. Для нас не существует ничего невозможного.

— По-моему, у Данте на воротах ада было написано: «Входящие, оставьте упованье».