Посланник

– Ох, чуть не забыл. Президент звонил, когда вы разговаривали с Сарой. Он хотел поблагодарить вас. Сказал, что поймает вас в другое время.

– Передайте ему, чтобы не беспокоился.

– Он высказал также пожелание, чтобы вы предприняли дальнейшие шаги в том деле, о котором вы говорили с ним на Южной лужайке.

– Вы уверены?

– Уверен в чем?

– В том, что президент именно так сказал?

– Безусловно, – сказал Картер. – А собственно, о чем вы разговаривали вдвоем в тот вечер?

– Наш разговор был приватным, Адриан, и таким он и останется.

– Умница, – сказал Картер.

Они обменялись рукопожатиями, затем Габриэль повернулся и пошел в самолет.

Глава 40 Тибериас, Израиль

Следующий вечер был в субботу. Габриэль спал до середины дня, затем принял душ, оделся и вместе с Кьярой поехал в долину Джезриль. Они ненадолго остановились в Тель-Мегидо, чтобы взять Эли Лавона, затем поехали дальше, к Галилейскому морю. Почти уже на закате они добрались до виллы из известняка медового цвета, прилепившейся на выступе над морем. У входной двери их встретил Шамрон. Лицо у него похудело и вытянулось, и передвигался он с помощью палки. Она была из оливкового дерева и очень красива.

– Премьер-министр преподнес мне ее сегодня утром, когда я уезжал из реабилитационного центра в Иерусалиме. Я чуть не ударил его ею. А Джила считает, что палка придает мне более достойный вид. – Он провел их в дом и посмотрел на Габриэля: – Я вижу, ты в моей куртке. Поскольку теперь ясно, что я еще очень долго буду жить, я хотел бы ее вернуть.

Габриэль снял куртку и повесил на крючок в передней. Из глубины виллы он услышал голос Джилы, звавшей их к ужину. Они вошли в столовую, когда Джила уже зажигала свечи. Там были Ионатан и его жена, а также Римона с мужем. Ронита села рядом с отцом, и когда блюда пошли по кругу, накладывала ему на тарелку еду. Они не стали говорить об операции, связанной с бин-Шафиком, или о Ватикане. Говорили вместо этого о выступлении Габриэля в американском конгрессе. Судя по мрачному выражению лица Шамрона, он этого не одобрял. Габриэлю это стало ясно после ужина, когда Ари вывел его на террасу для разговора наедине.

– Ты был прав, отказавшись явиться по повестке, Габриэль. Тебе не следовало менять своего мнения. Одна мысль, что ты сидишь перед этим комитетом конгресса – даже на закрытом заседании, – привела к тому, что моя реабилитация задержалась на полгода.

– Неистощимым источником глобального джихада являются Саудовская Аравия и ваххабизм, – сказал Габриэль. – Это необходимо было довести до сведения сената. Как и американского народа.

– Ты мог изложить свои мысли в секретной телеграмме. Тебе не пришлось бы сидеть там перед ними и отвечать на их вопросы… точно ты обычный смертный.

Они сидели в удобных креслах перед балюстрадой. Полная луна отражалась в спокойной поверхности Галилейского моря, а за ним – черным и бесформенным – маячили Голанские высоты. Шамрон больше всего любил эту террасу, потому что она выходила на восток, смотрела на его врагов. Он сунул руку под подушку сиденья и извлек серебряный портсигар и свою старую зажигалку «Зиппо».

– Вам не следует курить, Ари.

– Я и не курил, пока был в «Хадассе» и в реабилитационном центре. Это моя первая сигарета с того вечера, когда на меня напали.

– Mazel tov,[18] – с горечью произнес Габриэль.

– Если ты хоть слово скажешь Джиле, я прибью тебя палкой.

– Вы думаете, что можете обмануть Джилу? Да она все знает.

Шамрон вернул разговор к показаниям, данным Габриэлем в Вашингтоне.

– Возможно, у тебя было некое скрытое побуждение так поступить, – сказал Шамрон. – Возможно, тебе хотелось не только сказать американскому народу правду об их друзьях в Саудовской Аравии.

– И что же это за скрытое побуждение?

– После событий в Ватикане ты, бесспорно, стал самым знаменитым разведчиком в мире. А теперь… – Шамрон пожал плечами. – Наше ремесло не любит гласности. Ты почти лишил нас возможности когда-либо использовать тебя в качестве тайного агента.

– Я не собираюсь возглавлять отдел, Ари. К тому же это место уже предложено Узи.

– Узи – хороший офицер, но он не ты.

– Благодаря Узи Сара Бэнкрофт осталась жива. Он как раз такой, какой нужен для руководства спецоперациями.

– Не следовало тебе брать американку.

– Хотел бы я, чтоб у нас было две таких, как она.

Шамрона, казалось, перестала интересовать его сигарета.

Он положил ее обратно в портсигар и спросил Габриэля, каковы его планы.

– У меня есть кое-какие незаконченные дела – для начала Ван Гог. Я обещал Ханне Вайнберг вернуть картину. И это обещание я намерен выполнить, невзирая на мою приобретенную известность.

– И ты знаешь, где находится картина?

Габриэль кивнул.

– В процессе реставрации я вставил сигнальный маячок в полотно. Картина находится в особняке Зизи на острове Ситэ.

– После всего, что у тебя было с французами, ты планируешь выкрасть картину в Париже? – Шамрон покачал головой. – Тебе легче было бы попасть в дом твоего приятеля американского президента, чем в один из особняков Зизи.

Габриэль отмел все возражения Старика, по-шамроновски поведя рукой.

– А потом?