Посланники Великого Альмы (Книга 1)

За зеленой стеной шатра он услышал незнакомый мужской голос и чуждый ему язык. После долгого сна он не сразу сообразил, что совсем рядом разговаривает испанец. А когда понял это, то для того, чтобы вздрогнуть и испугаться, время было потеряно. Он лишь вопросительно посмотрел на жрицу.

- Там пленный воин, - сказала Таемина.

- Пленный воин, - повторил Литуан, вслушиваясь в ровный голос за стеной. - Помоги мне подняться.

- Но Дила не велела тебе вставать.

- А ты слишком много разговариваешь. Делай, что тебе велено!

- Мне велено, что бы все, в чем ты нуждаешься, было у тебя под рукой. Сейчас ты нуждаешься в покое. И это - воля Дилы, - коварно ответила жрица.

- Что ж, придется подняться без твоей помощи.

Литуан оперся на руку и судорожно приподнял тело. Таемина поспешила на помощь, ругая про себя упрямого старика.

- Когда Дила развязала вам языки, она сделала ошибку. И об этом я сейчас ей скажу, - ворчливо произнес Литуан, не боясь, впрочем, навлечь на себя гнев богини. - Не думаешь же ты, что я пойду к ней сидя?

Девушка улыбнулась и покачала головой.

- Мне влетит из-за тебя.

Литуан оперся о её плечо, сделав шаг к выходу.

- Голова кружится, поддерживай меня.

Он сразу узнал в сидящем к нему вполоборота испанце того высокого солдата, который спас его в храме от неминуемой гибели. Литуан до сих пор не разобрался, приписывать ли необъяснимое поведение испанца его человеческим качествам либо отнести это к проявлению божественной силы, и он не мог склониться в ту или иную сторону. Но солдат, давая возможность Литуану скрыться, обращался к своему Богу, осенив себя знаком креста. Это, скорее всего, был порыв души и сердца, в которых не угасло сострадание и милосердие.

Литуан покачал головой, дивясь привратностям судьбы: ещё несколько дней назад он был пленником, и вот роли поменялись местами. Что ж, он не будет соревноваться в благородстве с этим испанцем, просто он отдаст ему должное и попросит Дилу отпустить того на волю. Так требовала душа Литуана.

Испанец продолжал что-то рассказывать Диле, и его речь, и лицо при этом сохраняли спокойствие; он не нервничал, не был подавлен, как - в представлении священника - должен бы вести себя плененный. Да и разговор проходил с глазу на глаз. Быть может, ошиблась Таемина, сказав, что он пленный? Может, пришел сам, решив помочь им?

Антоньо слегка повернул голову, поймав на себе чей-то внимательный взгляд; их глаза вновь встретились. Он поднялся на ноги и слегка наклонил голову. Непонятно, было ли это простым приветствием, присутствовало ли здесь невольное уважение или это было выражением искренних чувств к спасенному им человеку.

Литуан не нашел в его глазах и тени самодовольства, в них сквозила какая-то грусть, с которой преклоняются перед старым человеком. Он ответил на приветствие, приложив к груди руку.

Интерес Джулии вырос до невероятных размеров, когда ко всему прочему добавилась эта немая сцена. Антоньо не решался снова опуститься на траву.

- Вы знакомы? - спросила она.

Антоньо повернул к ней голову.

- Да, мы виделись один раз.

"Интересно, при каких обстоятельствах? Реакция Оллы на появление испанского солдата была естественной, а вот Литуан... Непонятно".

- Садитесь, - сказала она, видя замешательство на лице Руиса. Расскажите мне, как произошла ваша встреча.

- Я думаю, что это касается нас двоих. - Антоньо слегка улыбнулся.

- Как хотите. - Она отвела взгляд в сторону на возвращающихся девушек.

Лори подошла к ним, а Олла, стараясь не глядеть на сидевшего в двух шагах от себя испанца, принялась настойчиво провожать Литуана в шатер. Джулия, будто только что увидела у Антоньо шпагу, сердито нахмурилась.

- Почему пленный при оружии?

- Он выбросил шпагу, а я вернула её. У парня, видимо, проблемы. Хотя он довольно спокойно покинул город. Потом стал косить траву. Ты сбежал, что ли, Тони?

Тот неопределенно пожал плечами.

- Ну вот что, - Джулия хлопнула себя по коленям, - так дальше дело не пойдет. Я ничего не пойму. Давай-ка, Антоньо, все с самого начала, с вашей встречи со священником.

На чело молодого дворянина упала тень растерянности.

- Я не знаю, как это объяснить. Вернее, рассказать. Если вы спросите об этом у священника, он ответит вам, что я спас ему жизнь. Хотя я так не считаю, ведь мы пришли в город забрать жизни.

И он открыто посмотрел на Джулию.

- А что случилось сегодня? - спросила она.

- Боюсь показаться вам... несвойственным.

- Чего, чего? Кем?

- Ну, хорошо.. Сегодня я высказал недовольство по поводу обращения с пленными детьми.

Джулия кивнула головой:

- Понятно. Тебе либо действительно несвойственны подобные поступки, либо, наоборот, ты обладаешь этими качествами, но стараешься не афишировать их.

- Я не люблю говорить об этом.

- Скажи, Антоньо, твои слова о том, что ты не вернешься к своим, они прозвучали необдуманно, были следствием твоего гнева или подавленного настроения? Погоди отвечать, выслушай меня до конца.