После

— Ты только взращиваешь в нем ненависть к себе, веришь, что этим можешь что-то донести до него. Люди и без того могут уничтожать друг друга, этим их не впечатлить. Но что они по-настоящему держат за величие, это способность давать осязаемые блага. Мы здесь не для этого, и было бы не искренним пытаться изображать из нас мессий. Раньше ты не баловался подобными вещами.

— Это не баловство! — крикнул Люций, — Господин здесь. Дура, разве ты не видишь, что происходящее имеет больший смысл, чем просто взятие ещё одного города!

— Что мне дела до тех чудовищ, которых ты пытаешься вытащить на свет! — огрызнулся в ответ Табия, и чтобы успокоить себя попытался возобновить пение своих струн.

Люций встал и подошел к Табии быстрым шагом. Одним устрашающим ударом он отбил арфу в сторону. Табия встала дала ему пощёчину, которую тот будто и не заметил, а лишь сделал второй удар.

Элой спокойно допивал вино, живо бегая глазами по сторонам и пряча возбужденную улыбку.

Табия, отлетев, упала на пол с коротким тупым звуком и ошарашенным лицом, полным ужаса, будто уже ощущала все новые удары, в которых была не ненависть, а практичное стремление сломать её тело. Чёрная роза страха расцвела буйно внутри.

Леденящая цельность взгляда с вершины возвышающейся фигуры Люция завораживала.

— Животное.

Тишина.

Постояв так ещё немного, Люций ушел из комнаты.

Немного позже Элой встал и подошел к Табии, чтобы помочь ей встать. Отказавшись от помощи, Табия медленно отползала в тень, не смея даже прошептать свои проклятия.

_____

Он не отходил в тень.

Это сами тени ползли к нему.

Люций медленно блуждал по самым нижним этажам, спускаясь по той или иной узкой винтовой лестнице.

Здесь было тихо. Вся живность перебралась наверх, оставив без обслуживания большие внутренние пространства. В воздухе теперь стало пахнуть серой и гарью. И даже крылатые твари не ползали по потолку, даже крысы ушли отсюда.

Злой дух чувствовался. Уже почти кожей можно было ощущать его присутствие.

Мысли текли лучше.

Временами Люций мог узнать неведомую руку своего господина, будто гладящую его по спине. Странное покровительство почти что можно было узреть. Господин был невидим, но был рядом, и он был больше, чем все эти залы.

Во время успокаивающей прогулки мысли стекались во внутреннюю душевную даль.

Люций думал о Стратонике. Любого человека или не человека мог он самыми разными приёмами покорить, создать в его голове образ бога, беспредельного владыки. Ужасом ли, благом ли, болью, надеждой. Но Стратоником не способен он был завладеть. Мог его сокрушить, испепелить болью его душу, но получил бы лишь мешок с переломанными костями, полный ненависти.

"Как это было бы не изящно…"

Ему хотелось силой одного лишь разума в нетронутом виде завладеть умом этого человека. Потому что тот отражал силу этой короткой эпохи. И пусть считанные месяцы или даже недели остались до полного захвата города и вместе с тем падения последнего оплота сопротивления людей в этом мире, Люцию нужно было владеть этим миром в будущие времена, а для этого требовалось сохранить часть человеческой расы.

Можно было бы управлять через страх. Продолжать и дальше вешать, распинать многие тысячи жителей.

"Я мог бы возвысить их всех… вдоль дорог."

Мерные шаги вдруг стали слышны. Волна их отзвука расходилась по субстанциям черноты.

Встав ненадолго, Люций словил кожей ощущение темноты, а потом побрел дальше.

"Тупое истребление, это не победа. Это жалкое убийство. Наша победа будет одержана лишь тогда, когда мы разломаем в дребезги все их смыслы, все их надежды. Их взгляд сейчас устремлен в небо, как шпиль башни. Мы обломаем его, обратим в землю, воткнем в глину, они припадут главами к камням, лицами будут месить грязь, почитая нашего господина. Такой победы я хочу. Желаю покорения умов людей, их воображения. Они примут нашу веру! Я заберу все их души с собой!"

Где-то вдали появился мерцающий огонек. В другом зале, зелёная искра то исчезала, то появлялась, медленно двигаясь в сторону.

"Быть может Табия права, когда говорит, что только благами можно покорить умы людей. Это не древние дикари. Не те животные, какие когда-то бродили здесь стаями, истребляя друг друга. Это жители города. Они славятся тем, что могут создавать блага. В этом суть города. В обилии его благ, сила его в сокровищах, что он порождает. Да. Можно было бы всех запугать. Но что это… я не заполучу людей, а лишь их бледные тени, их тела станут вялыми, их воля сотрется в пыль и развеется. Мне нужна сила людей! Мне нужна в подчинении раса, а не грязь!"

Огонек засиял ярче и стал двигаться в другую сторону.

"Господин играется со мной?"

Люций повернулся к одной из лестниц и быстро взбежал по ней на верхний этаж, далее его путь вел наверх по длинным тесным коридорам и ступеням.

"Я уже вижу стройные ряды, полные силы воли."

Метнувшись в пристройку, он стал быстро подниматься по её узким крутым лесенкам.

"Но что же мои твари? Чем они станут после этой войны? Неужели я их отпущу на волю? Псы войны, рожденные только для того, чтобы быть единожды спущенными с цепи."