После боя

От неожиданности я чуть не выронил стакан. В первую минуту я и не понял, откуда взялся в комнате человеческий голос. За эти бесконечные дни мне пришлось смириться с мыслью, что мой бродяга — неодушевленный предмет. Поэтому, когда я понял, откуда идет голос, то почувствовал себя даже неловко. Так, наверное, я стал бы себя ощущать, заговори вдруг торшер, диван, телевизор…

Я обернулся и встретился с ним глазами. В глазах его застыло тупо-безразличное выражение, такое же, как и всегда. Но теперь я назвал бы его равнодушием — идеальным, классическим, ледяным равнодушием. Так смотрит человек, которому действительно все равно. На самом деле я никогда не видел такого взгляда. Наверное, его встречаешь только один раз за всю жизнь. Большинство людей, утверждая, что им нечего терять, всего лишь кокетничают. Столкнуться с пропастью способны немногие. Я понял: то, что я скажу, безразлично для него точно так же, как и все остальное. Будто он свел какие-то личные, непонятные мне счеты с миром. И после сведения этих счетов безразличным становится абсолютно всё. Тем не менее, я ждал этой возможности говорить очень долго. Так долго, что никак не мог ее упустить.

— Почему ты решил, что я русский?

— Я видел тебя в кафе, — ляпнул первое, что пришло мне в голову, хоть и было это достаточно нелепо, но поздно было отступать.

— В каком еще кафе? — (теперь он посмотрел на меня, как на сумасшедшего).

— Вернее, в баре, где транслируют спортивные передачи.

Внешне его лицо не изменилось, но я поклялся бы, что в нем что-то дрогнуло. Какой-то невидимый мускул внутри, от которого вдоль губ быстро пролегла темная тень, а глаза выглядели так, будто находятся за стеклом — отстраненные и холодные еще больше.

— А… бар… Интересно… И поэтому ты притащил меня сюда? Только поэтому?

Я не знал, что ответить. Разумеется, он был моим соотечественником. Теперь, после того, как он заговорил, я уже не сомневался в этом ни секунды. Иностранец никогда не сможет говорить так чисто на русском языке. Чтобы хорошо владеть русским, с ним надо родиться. Но причина моего участия в его судьбе (странного, глупого, необъяснимого) была не в том, что когда-то мы делили одну землю. Среди моих соотечественников попадается слишком много швали, и обстоятельства научили меня разбираться в людях. Почему же тогда я притащил этого бродягу к себе?

Я чувствовал в его судьбе какую-то тайну. Но тайну не обыкновенную, вроде какого-то нераскрытого убийства или мелкой мафиозной разборки, а какую-то глобальную, очень большую тайну, словно бездну… В глазах бродяги мне читался маленький кусочек этой бездны, словно пахнуло чем-то страшным и темным из глубины, и я не мог удержаться от искушения заглянуть в эту пропасть. Никогда в жизни я не назвал бы себя любителем опасных приключений, но теперь я попал на что-то очень необычное (в глубине души я подозревал о том, что, точно так же, как и я, темное не видели и не знали остальные люди), и мне было до безумия любопытно понять, с чем я столкнулся.

Что превратило его в такое опустившееся и странное существо? Может быть, проснувшееся во мне любопытство было профессиональным качеством художника, ведь художник совсем не так, как остальные, смотрит на окружающий мир? Однажды я вычитал где-то фразу, что если все люди видят глазами, то художник — своим израненным сердцем. Может, кто-то более обыкновенный и прошел бы мимо него, как ни в чем не бывало… Но я не мог.

Почему я притащил этого бродягу к себе? Я не мог это ему объяснить. Поэтому молчать, не зная, что ответить. Бродягу не устраивало мое молчание. Пока человек жив, в нем неизменно живо любопытство.

— Так зачем ты притащил меня сюда? Почему меня лечишь, тратишь свои деньги? Зачем?

— Не знаю.

— Почему ты не сдал меня в полицию?

— А было за что?

— Благополучные люди твоего типа сразу бегут к копам!

— ты меня не ограбил. К тому же в том состоянии, в котором я тебя нашел, нужно было везти не в полицию, а в больницу, или лучше сразу в морг.

— Почему же не повез?

— Разве у тебя есть страховка?

— А ты как думаешь?

— думаю, нет.

— правильно думаешь! А откуда ты знаешь, что я тебя не ограблю? Или не убью?

— Этого я не знаю.

— Но ты меня не боишься?

— Я об этом не думал.

— Чтобы поступать так, как ты, нужно быть полным идиотом!

— Возможно, такой я и есть.

— Ты знаешь, кто я такой?

— Скажу честно — я заглянул в твои карманы. Но ничего, кроме пачки денег, в них не нашел.

— Ты думаешь, я украл эти деньги?

— Очень может быть. Но на тебя напали явно не те, кто хотел их забрать. По виду ясно, что у тебя нечего взять!

— Намекаешь, что я бомж?

— Разве не так?

— Нет, не так! Почему ты считаешь себя лучше, чем я? Что ты можешь обо мне знать? У меня есть постоянная работа и я честно заработал эти деньги! Я мог бы заработать в три раза больше! И если бы я захотел, то мог бы жить в более крутом отеле, чем ты, в самом дорогостоящем люксе!

— Почему ж не живешь?