После бури

– Много их там? Эй, углан! – спросил Жига, подходя к Зотову.

Вася, занятый своими мыслями, сначала не понял.

– Кого? – спросил он.

– Бунтарей-то?

– Трое.

– Трое – ничего. Если врасплох захватим, не уйдут. Оружие у них есть? Не знаешь?

Вася пристально посмотрел на городового.

Красная от мороза физиономия Жиги с трусливыми и наглыми глазами, освещенная снизу фонарем, производила особенно отвратительное впечатление. Вася вспомнил, что этот полицейский просился у пристава домой, а потом захотел остаться наверху.

Поманив пальцем и подождав, когда полицейский нагнулся, Вася внятно шепнул ему на ухо:

– Не говори другим. Пристав не велел. У них там динамиту пудов десять. И бомбы есть.

– Ой, господи, спаси и помилуй! – с ужасом прошептал Жига, крестясь на лебедку. – А ну как рванут!..

С другой стороны к Зотову подошел франтоватый городовой, с лихо закрученными усами

– Из каких они будут? Слышишь? – небрежно спросил он.

– Кто?

– Бунтовщики-то?

– Шахтеры… Кто больше, – пожав плечами, ответил Вася.

– Не купцы же, – насмешливо заметил Чураков.

– Может, студенты, – высокомерно сказал усатый. – Социалисты, они больше из студентов.

– Откуда здесь студентам быть? – вмешался в разговор третий. – Студенты – они в больших городах: в Питере, в Москве.

– В Перьми их тоже хватает, – возразил Чураков.

– Много вы знаете! – усмехнувшись, сказал бородатый городовой. – Я полагаю, что никого там нет. Были, да сплыли.

– А следы-то. Видел?

– Ну так что? Следы как следы. Уголь таскают.

– Так-то оно и лучше бы, – проговорил городовой, стоявший у колодца и перебиравший веревку… – Да кто его знает…

В этот момент пристав кончил спускаться.

– Дергает, дергает, – сказал Чураков – Давай, углан!

Вася подошел к колодцу, но, прежде чем спуститься, не выдержал и, зло свергнув глазами, сказал:

– Дураки вы! Болтаете языком и ничего не знаете. Собаки царские!

Такая смелость в первый момент смутила полицейских. Не привыкли они, чтобы с ними так разговаривали.

– Вот и толкуй с ним, – с недоумением сказал один из городовых, когда Вася скрылся в колодце шахты.

– Отца у него повесили, вот он и кидается на всех, – пояснил бородатый.

– Так это Васька Зотов! Отчаянная головушка. У них тут шайка. Сынишка мой их до смерти боится, – сказал толстый городовой.

– Ну, кто следующий? Приготовься! Жига, что ли?.. – предупредил Чураков.

– А что тебе дался Жига! Лезьте! Вон Жуков замерз. Пускай нагреется, – огрызнулся Жига.

– Когда их переловят! Никакого спокоя нет. Ловят, ловят, все не убывает, – со вздохом проговорил один из полицейских.

– Одних поймают, новые придут, – мрачно сказал бородатый.

– Откуда?

– Вырастут. Вон Зотов-то! Слышал? Дай ему в руки винтовку, не задумается, куда стрелять.

– Ну, этому теперь крышка! – заметил усатый. – Типографию показал, стало быть, своих продал. Теперь всё! Раскаялся.

– Под плетью покаешься, – усмехнулся Чураков. – Как на исповеди!

– Ну-у? Бил он его? – спросил бородатый.

– А ты думал как?

Снова задергалась веревка, и очередной городовой, перекрестившись варежкой, начал спускаться.

16. НА ПОВЕРХНОСТИ

Мальчики догнали полицейских, когда те с зажженными фонарями свернули с дороги и, вытянувшись вереницей, уходили в лес.

– Во! – прошептал Карасев, показывая на мелькавшие между деревьев огни.

Дальше идти было опасно, и ребята остановились.

– Карась, а теперь что? – спросил Кузя.

– Теперь?.. Пока подождем. Вот в шахту улезут, тогда лесенку ломать.

Наступило тяжелое молчание. Приближался момент, о котором ребята еще не думали. Сломать лестницу, – значит, лишить людей возможности выбраться из шахты на поверхность собственными силами. “Ну, полиция – это хорошо! Так им и надо! А Вася? Ведь он тоже с ними!” Эта мысль пришла в голову каждому.

– Они его там убьют… – прошептал Сеня.

В этих словах Карасев почувствовал какой-то упрек себе и горячим шепотом заговорил:

– Он сам велел! Понимаешь, сам! Ты думаешь, мне Ваську не жалко? Может, еще жальчей тебя. Ты думаешь как? Это не в игрушки играть. Не то что Кандыбе стекла бить Раз велел… Стало быть, погибай, а делай! Вот…

Слезы перехватили горло, и он не договорил.

Ребята молчали. Только сейчас до их сознания по-настоящему глубоко начинало доходить, что они теряют старшего друга и руководителя, что Вася пошел на гибель и они его больше никогда не увидят.

– Это я виноватый… – вдруг сознался Кузя, и крупные слезы покатились у него из глаз.

– Как ты? – удивился Сеня.

– Я Маруське на ладошке тиснул про царя, а живодер увидел. Лучше бы мне идти вместо Васьки, – прошептал он и шумно вытер нос рукавом кацавейки.

– Голову тебе надо оторвать! – только и нашел что сказать Карасев.

– И то мало! – подтвердил Сеня.

– Конечно, мало, – согласился Кузя.

– Какой-то ты, Кузька, не самостоятельный, – начал было Сеня, но Карасев его остановил:

– Потом. Пора к шахте. Только по тропинке не ходите. Снег скрипучий… Аида!