После бури

Так и сейчас. Будь он на месте этих сирот, разве бы ждал, “когда подрастет”? Неужели не стал бы бороться по примеру отцов? Тем более, что в сердце горит священный огонь ненависти к врагам, обездолившим их.

Поджидая возвращения Дарьи, Фролыч с улыбкой слушал ребят, изредка задавая вопросы Картина постепенно прояснилась.

– Погоди, Кузьма, – остановил он мальчика. – Спора нет, что вы угланы геройские, а только в голове у вас дырки есть.

Переглянувшись, ребята засмеялись.

– Да, да… Не смейтесь раньше времени, – продолжал он. – Раскиньте мозгами да пошевелите, сами увидите. Вы думаете, что тут и конец? Заманили полицию в старую шахту – и всё? Нет, братцы, тут начало! Утром полицию хватятся… Куда, мол, пропали фараоны? Туда-сюда, начнут искать. Кандыбу спросят. Да он, пожалуй, и сам первый панику подымет…

– А он и не знает, – возразил Карасев.

– Как это так не знает? – спросил Фролыч.

– Не знает, – подтвердил Кузя. – Пристав его все время ругал. Ты, грит, болван, тупица, пьяница… и еще как-то…

– Понятно. Ну, скажем, не знает! – согласился Фролыч и, помолчав, повернулся к Карасеву. – А ты говорил, что Кандыба вас видел? Когда вы с Зотовым-то шептались? Видел?

– Видел, – сознался тот.

– Ну вот. Видел… И значит, в первую голову тебя за шкирку. Почему шептались? Про что шептались? А ну отвечай, такой сякой, немазаный, сухой…

– А я не скажу.

– Погоди, не перебивай, – остановил Фролыч мальчика и продолжал: – Переловят вас, голубчиков, и пойдет заваруха. Что да почему, да куда… Поарестуют народ… У-у-у… время, братцы, сейчас такое– беда! Царь до того революции напугался, что, поди, из нужника не вылазит. Рад бы всех рабочих перевешать, перестрелять. Только бы ему зацепиться за что-нибудь. А теперь и раскиньте мозгами. Хорошо ли вы сделали, что полицию в шахту заманили? На вас не подумают… Вы малолетние. Через вас нашего брата станут тянуть. И найдут… Это уж так заведено. Виноватый ты или не виноватый, чего там разбирать! Кто ты такой есть? Дворянин, купец, помещик, фабрикант? Ага! Рабочий, пролетарий! Тебя нам и надо. Вот какие дела-то, братцы… Плевые дела! – Фролыч похлопал по плечу сидящего рядом с ним Сеню и вздохнул. – Я вот сижу, кумекаю, как же теперь это дело распутывать, – ткнув пальцем в колодец, продолжал он. – А придумать ничего не могу. У меня у самого сердце горит! Уморить бы их там с голоду, проклятых, за ихние зверства. В прошлом году что делали? Раненых в шурфы кидали вместе с покойниками. Сами, поди, знаете…

Поникнув головой, ребята молчали. На душе у них было смутно и тревожно.

– Ну, уморим, а что толку? – говорил кузнец. – Новых пришлют, да таких, что еще хуже! Нет. В одиночку, братцы, воевать не годится. Пустое дело. Ничего не получается. Это я по себе знаю. Был и у меня грех. Надо всем сразу сговориться и опрокинуть строй самодержавия.

Кузнец встал, подошел к выломанной двери и прислушался. Приунывшие мальчики молча смотрели на него и ждали. Дружеские рассуждения кузнеца были простыми, убедительными, и они поняли, что заварилась такая каша, которую не скоро расхлебают. Что же теперь делать?

– А мы вот что сделаем, братцы, – сказал кузнец, словно услышал этот вопрос. – Время сейчас позднее. Идите-ка по домам спать. А мы здесь с товарищами посоветуемся и что-нибудь да надумаем.

– А как же фараоны? Стало быть, вылезут? – спросил Кузя.

– Нет. Вылезать им не следует. Пускай денек–другой там погорюют. Может, и сообразят, что палка бывает о двух концах. Жука или, как его?.. Жига вас не видел, значит? Это хорошо, – в раздумье произнес Фролыч. – Вот если бы он вас приметил, тогда совсем плохо…

Сказав это, кузнец взял шест, подцепил концом за лестницу и потянул на себя. Раздался сильный скрип.

– Эге! Да она только с виду гнилая, – крякнув, сказал он и нажал еще раз.

Лестница снова скрипнула, но не поддалась. Просунув шест глубже, кузнец залез на бревно колодца и, упираясь в него йогами, потянул шест на себя.

– А ну давай, давай!.. Еще маленько!

Лестница заскрипела и, вдруг перестав сопротивляться, с шумом, грохотом рухнула вниз. Фролыч потерял равновесие и чуть было не полетел за ней, но удержался за шест, упавший поперек колодца. Ребята бросились к кузнецу и уцепились за плечи полушубка.

– Ладно, ладно… не тяните! – добродушно говорил он, вылезая. – Чуть не загремел. Вот бы дров наделал…

– А мы бы тебя на веревке вытащили, – сказал Кузя.

– Было бы что тащить!.. Я бы, пожалуй, на мелкие кусочки разломался, – пошутил он. – Ну, теперь ваши душеньки довольны? Приказ Василия исполнили! Пошли, братцы, по домам. А что мы с фонарем станем делать?

– Заберем!

– Нет, забирать нельзя. Жига фонарь оставил, – пускай он тут и стоит. А мы знать ничего не знаем и ведать не ведаем. Пошли, братцы.

– А ты с нами? – спросил Карасев.

– Я пойду к Даше навстречу. А завтра с утра вы ко мне домой прибегите, мы все обмозгуем. Знаете, где я живу?

– Знаем! – хором ответили ребята, уже выходя на тропинку.

– Дядя Фрол, а как же Васька? – спросил Карасев.

Мысль эта не покидала ребят; и, видя, что кузнец не торопится с ответом, Сеня добавил:

– Убьют они его?