После долгой зимы (СИ)

Поднимаемся на второй этаж, на окнах подъезда какими-то детьми и родителями наклеены снежинки, а на стенах — бумажные гирлянды. На улице видел, как Снежинка восторженно смотрит на мигающее во всех окнах великолепие огоньков. Уже послезавтра Новый год. Паша с Евой уезжают встречать его в Питер, а я планировал посидеть до двенадцати с родными, а потом присоединиться к приятелям из сервиса и здорово набраться. Но, когда Ада поворачивается спиной, готовясь скрыться в дверях квартиры, неожиданно для себя и для нее выдаю:

— Тебе есть с кем встречать Новый год?

Егор

Тридцать первого декабря вечером мы с папой раздвигаем советский стол-книгу под звуки новогодней музыки из телевизора. Мама хлопочет на кухне, колдуя над последними блюдами. Под ногами путается мой младший брат Вадик, больше мешая, чем помогая. Потом мы все вместе носим разные посудины с едой с кухни в зал, четко координируемые по контурной карте стола моей мамой. Наконец, последние приготовления завершены, и мы усаживаемся за стол. Я знаю, что мои родители всегда делают это чрезмерно рано, поэтому и был план посидеть пару часов с ними, а потом уже отправиться встречать Новый год с ребятами. Мама Макса, одного из парней из сервиса, держит свою кафешку, и она в эту ночь будет работать только для нашей компании.

Это были мои планы на Новый год до того, как я спонтанно решил отпраздновать его вместе с Адой. Но и после этого они не поменялись, потому что она… мне отказала.

И вот в новогодний вечер я сижу и зло жую оливье. Я не собирался звать ее в гости к своим родителям или тащить в шумную компанию моих друзей. Я обязательно придумал бы что-то для нее, не тревожащее хрупкое душевное равновесие. Вот это я задвигать научился, сам в шоке. Что Снежинка со мной делает?

Но мне было категорично отказано. И теперь меня по какой-то причине не радует вкусная еда, горящие свечи и дурацкий "Огонек" по телевизору.

— Сынок, ты совсем про нас забыл, — вытягивает меня из моих мыслей мама. — Так редко забегаешь в гости.

— Работы много, мам, — бубню я с набитым ртом.

И это правда. Я уже четыре года живу отдельно, с тех пор, как мои бабушка и дедушка скооперировались с Пашиными и уехали жить к морю. Теперь они на пенсии, живут постоянно там, содержат на четверых небольшой гостевой домик, который сдают отдыхающим. А мне от бабули с дедулей досталась их квартира, куда я и переехал. Но из-за работы я и туда прихожу только поспать, не говоря уже о том, чтобы наведываться в гости к родителям.

— Я и вижу, — продолжает мама. — Ты так осунулся, под глазами круги. Почему ты себя совсем не жалеешь?

— Кто, если не я, мам? — отвечаю ей вопросом на вопрос. Раз я в это дело впрягся, не успокоюсь, пока не сделаю конфетку. Или я не я.

— Вадик уже забудет скоро, как ты выглядишь.

Смотрю на брата, который с довольным видом уплетает запеченную курицу, не высказывая своим поведением никаких признаков, что я для него теперь "чужой дядя". Со вздохом возвращаюсь к своему салату:

— Не говори глупостей, мам.

— А чего ты не пьешь, сынок? — включается в разговор отец. — Лучше с родителями хороший алкоголь, чем всякую дрянь по подворотням.

Я ухмыляюсь. С этими разговорами папка опоздал лет так на пять-шесть. Просвещением Вадьки придется заняться самостоятельно, а то не удивлюсь, если родители начнут с ним разговор о контрацепции, когда он уже приведет домой беременную девушку. Пить с родителями я не планировал. А вот с ребятами надраться собирался до розовых соплей, и качество алкоголя не столь важно, лишь бы пробирало.

— Не хочу, — просто отвечаю я. Хочу, чтобы этот дурацкий разговор закончился, и вы обратили внимание на самый сок отечественной эстрады в телике. Или на то, что Вадик кидает мелкие куриные косточки под стол.

— Что-то с тобой не так, Егорка, — обеспокоенно смотрит на меня мама, положив вилку, подперев рукой подбородок. А у меня удавка уже вокруг шеи затягивается. Люблю свою семью, но сейчас просто дышать нечем.

— Все хорошо, мамуль, — выдавливаю из себя улыбку, — Я покурить выйду.

Мама неодобрительно смотрит мне вслед, отрицательно относясь к этому делу, как и любой, мне кажется, родитель. Но я уже большой мальчик.

Распахиваю форточку в подъезде, облачком запуская морозный воздух, сую сигарету в рот и поджигаю. Это звучит парадоксально, но тут, в тесном квадрате лестничной клетки, в сигаретных парах, дышать мне становится легче.

Жадно затягиваюсь, мысли, как и всегда в последнее время, крутятся вокруг Снежинки. Представляю ее одну в чужой темной квартире, когда все остальные празднуют, наверняка, пугающуюся периодического грохота салютных залпов, и у меня сердце сжимается. А я ведь правда одно время думал, что у меня его нет. Видимо, надо все же меньше курить и посетить врача, что же еще это может быть, верно?

Еще не докурив, где-то на подсознательном уровне принимаю решение. Раз уж я считаю себя мужиком, то что мне какой-то там один отказ? Значит, плохо уговаривал. Принять к сведению и приступить к дальнейшим аргументам. Мрачно усмехаюсь своим мыслям, выкидываю окурок и спешу обратно в квартиру.