После дождя (СИ)

— Веспрем — золотое сердце Западных Королевств. Он не знал ни войн, ни эпидемий, ни голода. Ты думаешь, это всё происходило само по себе? Каждый Торговый Судья платил за это. У всего есть плата. И наша плата — это…

— Это свобода, — зло перебил Мурмин.

— О, прекрати пустую патетику, — Эрнест продолжал спокойно гладить стекло. — Мы свободны. Свободны, как никто другой в мире.

— Серьёзно?

— Серьёзно. Не надо тут сарказмировать. Над нами нет короля. Каждый может добиться чего угодно, не зависимо от происхождения. Каждый имеет равные права. И каждый имеет право говорить всё, что захочет. Не это ли свобода?

— За словами следят, за дела карают, — холодно начал Мурмин, распаляясь. — Добиться может и каждый — но только если у него есть деньги. Богатеи и владетели факторий свысока смотрят на нищих и работяг! Где тут равенство?! Где свобода?!

— Свобода — это возможность, а не что- то, что тебе вложат в руку. Хочешь свободы — будь смелым, — Эрнест протянул руку вперёд. — И возьми её, — он сжал пальцы в кулак. — Свободу, даже там, где она подразумевается, нужно брать. Силой и решительностью.

— Вот они, — Мурмин яростно ткнул пальцем себе за спину, — и возьмут её силой!

— Не этой силой, — Эрнест устало потёр глаза. — Я думал, ты умнее. А ты гоняешься не за истинной свободой, а за её мелкими осколками. Не смотри на меня так, Хорстон. Смотришь, как Мрачноглаз. В точности.

Мурмин не представлял себе, как он смотрит, но не замедлил разозлиться.

— А что вы тогда хотите?! Вы разгоняете любые выступления! Цехмейстерами уже давно стали владетели факторий, а не представители рабочих! Как им бороться?! Как?!

— Как ты, — горький смешок из полутьмы, который болезненно скрежетнул по сердцу нидринга. — Неуклонно. Осторожно. Принося пользу. И не разрушая того, что было раньше в слепом гневе.

В кабинете повисла тишина. Напряжённая и ошеломлённая тишина, в которой Мурмин слышал лишь один звук — барабанную дробь своего сердца.

— Я не запрещаю тебе продолжать писать стихи, — Эрнест тяжело вздохнул и уселся в кресло под ошарашенным взглядом Мурмина. — Пиши. Но не порочь власть. Обращай внимания на ошибки, на явления, на людей — но не порочь. Высмеивай — но не порочь. Понимаешь?

— Да, — Мурмин медленно кивнул. Происходящее слабо укладывалось в голове.

— После всего сказанного, — Эрнест уставился в потолок. — Всё ещё хочешь попробовать поговорить с ними?

— Да, — однако Мурмин и сам уже не был уверен.

— Хорошо. Я дам тебе два часа. Два часа — а затем мы начнём зачистку. Ты понял меня?

Мурмин, цепляясь за стол, встал.

— Два часа. Дальше — зачистка.

— Ты всё понял, — Судья кивнул. — Я не позволю толпе дураков и каким- то придуркам в масках превратить этот город бездну.

Что- то в его тоне заставило Мурмина вздрогнуть.

Тоска. Ужасная, гибельная тоска, скребущая душу.

— Я тоже, — заверил нидринг, закрывая за собой дверь.

Теперь он был полон решительности. Он знал, что ему надо делать.

Глава 36

Таверна «Кривой угол» была набита под завязку.

Хмурые люди сидели за столами, перегибались с галерейки второго этажа, сидели на перилах лестницы. Гудели у входа, заглядывали в окна.

Атмосфера была тяжёлой. Как будто загустевшее, тёплое, плохое пиво.

Мурмин неловко переступил с ноги на ногу, оглянулся на хозяина таверны. Тот ободряюще кивнул. Мурмину не нужно было его одобрение — ему было неловко, что пришлось забраться в сапогах на стойку.

— Эй, народ! — рявкнул хозяин.

Мурмин благодарно кивнул ему в утихающем гуле.

В наступившем гнетущем молчании кто- то чихнул.

— Ну что, люди, как жизнь? — громко вопросил Мурмин, обводя собравшихся взглядом. Он не столько интересовался, сколько пытался придать себе уверенности.

— Кое- как! — быстро ответил кто- то из задних рядов. Уверенности ответ не внушал. Раньше они шутили и кричали. Теперь — «кое- как».

— Ну, кое- как — хоть как- то, — нидринг улыбнулся. В ответ не улыбнулся никто.

Усталые, напряжённые лица. Большинство — грязные, покрытые пятнами гари или грязи.

— Говори, чего хотел, — хмуро посоветовал кто- то с лестницы, и его поддержали дружными криками.

Мурмин растерянно моргнул. Сглотнул. Это был совсем не тот приём, на который он рассчитывал.

Набрав побольше воздуха в лёгкие, он приосанился. Поздно отступать.

— Разве так принято говорить с братьями- рабочими? — крикнул он в сторону лестницы.

— С братьями- рабочими — нет, конечно. Но вот с лизоблюдами Торгового Совета — вполне, — донёсся до Мурмина спокойный голос.

В этот раз никто не гудел — все просто угрюмо уставились на Мурмина. Он почувствовал, как по спине поднимается холодная волна.

— Я — прихвостень Торгового Совета?!

— Факты. Факты не лгут, — всё тот же спокойный голос и угрюмые кивки. — Ты продался, Правда. Прогнулся. Ты так и остался Правдой, хотя мог бы быть и Истиной.

Уши и лицо пылали, Мурмин гневно всплеснул руками.

— Вот так, да? Так ты говоришь с тем, кто отстаивал ваши права перед самим Стариком?! Так ты говоришь с тем, кто заставил богатых ублюдков обратить внимание на рабочих, считать их жизнь тяжёлой и полной лишений?!