После дождя (СИ)

Юстициар гневно уселся на стойку, хватив себя рукой по лицу. Боги, что теперь делать?.. Не выставлять же парнишку на улицу…

— И что нам теперь делать? — тихо спросил он, разведя руками в стороны. Лично у него не было никаких идей. — Давай, скажи, что нам теперь делать. Давай, — он махнул рукой, предлагая действовать.

Каэрта всхлипнула. Один раз, очень быстро. Потом ещё раз, протяжнее. А потом опустила голову и заплакала.

«Просто великолепно. Она ещё и плачет.»

Он почувствовал острый приступ вины. Протянув к ней руки, он тяжело вздохнул, подзывая её.

Тихо всхлипывая, лекарша позволила ему обнять себя.

— Ему… — её всхлипывания вклинивались в речь. — Ему некуда идти. Он… Он один. Совсем один! Ему никто не… Не поможет, понимаешь?

— Понимаю, понимаю, — он успокаивающе погладил её по спине. Она благодарно обмякла у него в объятиях. — Понимаю.

Каэрта отникла от него.

— Значит, всё в порядке?

Баэльт потёр переносицу, напряжённо размышляя.

— Я могу устроить его в Казармы. Его выходят, сделают из него…

— Нет, Баэльт, — она мягко положила руку ему на грудь. — Ему нельзя в Казармы. Ему нужны забота и ласка.

— Послушай, ему не место в этом доме…

— Баэльт, — она отпрянула от него, лицо исказилось гневом. — Это мой дом! Мой! И мне решать, кому тут место, а кому нет!

— Послушай…

— Нет, ты послушай! — её крик резанул по ушам и заставил замереть в ошеломлении. Она раньше никогда не кричала. — Он остаётся здесь — и точка!

— Но… — Баэльт поднял руку, собираясь возразить. И тут же получил по этой руке.

— Ты понял меня, Мрачноглаз?! — она гневно встала перед ним. — У него никого нету, его мать и отца убили у него на глазах, а ты предлагаешь отдать его солдафонам на воспитание?!

— Ему здесь не место, это наш с тобой дом, а не… — мягко произнёс Баэльт, стараясь не вызвать её гнева.

— Если ты так считаешь — возможно, это твоё место не здесь! Ты больше нравился мне, когда не играл в эмоции! Тогда ты хотя бы догадывался, что правильно, а что нет!

Баэльт ошарашенно замер, глядя на неё широко раскрытым единственным глазом. Каэрта была самым добрым существом во всём мире, она никогда не говорила с ним так… Ни с кем не говорила.

— За что? — едва смог выдавить он сквозь сжатые зубы.

Однако она отвернулась, смахнула слёзы и зло зашагала к лестнице.

— За что, Каэ? — тихо спросил Баэльт, вскакивая. — Почему? Что я сказал не так?

— Закрой лавку и помоги накрыть на стол, — тихо произнесла полуполуфэйне, поднимаясь по лестнице.

Баэльт пустым взглядом проводил её.

А затем поднялся и двинулся к двери.

— Нравился другим… — глухо произнёс он, бездумно загоняя засов в паз. — Был мёртвым — не был никому нужен. Стал живым — никому не нужен. Может, я просто никому не нужен?

Разве что как инструмент. Спасти. Найти. Помочь. Одолжить. Накрыть на стол.

Он тяжело вздохнул.

Ужин обещал обернуться кошмаром.

Небольшая столовая- кухня, находившаяся на первом этаже, всегда была чисто прибрана. Баэльту тут не нравилось.

Слишком чисто. Слишком тепло. Слишком уютно. Большой стол наводил на мысли о семейном ужине. Полочки с различными горшочками- тарелками угрожали совместной готовкой. Очаг громким треском предлагал усесться перед ним.

Баэльта передёрнуло от этого всего. Он бы с радостью убежал прочь, но… У него не было сил идти куда- либо. К тому же, тут так вкусно пахло похлёбкой.

Он устало скинул свой плащ на спинку стула и принялся аккуратно расставлять тарелки.

— Что я делаю со своей жизнью? — бурчал он себе под нос, разглядывая глубокую тарелку. — Я должен работать. Спасать этот город от него самого. А вынужден играть роль мужа- отца. Это не моя роль!

— Закрой рот и не смей даже говорить подобное при сыне, — раздалось из- за спины. Он медленно обернулся.

Каэрта хмуро прошла мимо него к очагу.

— Он мне не сын, — сумрачно ответил юстициар, усаживаясь за стол. — И тебе не сын.

— Теперь — сын, — непреклонно ответила Каэрта, надевая толстые перчатки. — И попробуй только напомнить ему, что ты — не его отец. Я не знаю, что тогда с тобой сделаю.

— Почему ты так болезненно…

— Закрой рот. Немедленно.

Баэльт опустил взгляд на сапоги.

— Стоило мне слегка надавить, и ты резко изменилась, — отрешённо заметил он, вслушиваясь в стук дождя на улице.

— Не всё же тебе меня разочаровывать, — фыркнула лекарша, ставя на стол котелок. Сняв перчатки и отбросив их, она шумно выдохнула. Замерла на месте, не двигяась.

А потом, обогнув стол, наклонилась и поцеловала его в щёку.

— Он маленький ребёнок, Баэльт, — мягко проговорила она, отникая от него. — И ему нужна наша помощь.

Баэльт хотелось встать. Хотелось опрокинуть стол. Хотелось толкнуть Каэрту. Хотелось прореветь: «Почему только он?! Почему не другие?! Почему он один?!»

Но он лишь слабо кивнул.

«Нравился другим…»

— Как скажешь… — прошептал он, прикрывая глаз. — Ты правду говорила?

— Что?

— Про то, что другим я был лучше?

Она помрачнела.

— Нет, конечно! Нет! — она обняла его, прижалась к нему. — Прости. Я не должна была так говорить.

— Но сказала, — фальшь в её словах была очевидна. — Зови — как его там? — и садись сама.