После грозы

Самолет приземляется, и я смотрю на свой заснеженный Монреаль и улыбаюсь. Какая красота! Сейчас, когда между мной и Карлом тысячи километров, я должна бы бояться одиночества, но ничего подобного не происходит. Я больше никогда не буду одна. Малышка – во мне, со мной. И любовь Карла и Бренды – тоже. Пускай они далеко, но я знаю, что у меня есть семья, и она меня ждет. И есть узы, которые меня с ней связывают. Невидимые, но крепкие. И это – невероятное чувство!

Жан приехал за мной в аэропорт. Светясь от радости, я повисаю у него на шее. За все время, пока я была в Англии, я позвонила ему всего два раза – на Рождество и на Новый год. Поэтому-то я и удивляюсь, что он не забыл дату и время моего возвращения. Так приятно снова его увидеть!

Он целует меня в щеку и похлопывает по едва наметившемуся под пальто животику.

– А малышка как будто подросла!

– Это правда, – с улыбкой соглашаюсь я.

Жан ведет меня к паркингу, где оставил машину. По пути домой у нас обоих отличное настроение – как и должно быть, когда старые друзья встречаются после долгой разлуки. Я смотрю в окно на заснеженные дороги и машины, которые движутся не по той стороне. Я тут же одергиваю себя: не по той, если сравнивать с Англией…

Как только мы выруливаем на автостраду, Жан засыпает меня вопросами:

– Ну как? Хорошо съездила? Что тебе подарили на Рождество?

– Кучу всего! Море игрушек для малышки. И кое-что из одежды для меня, потому что старая на меня не налезала.

– Целых пять недель… Ты хоть не скучала там? И чем ты все это время занималась?

Мне хочется ответить, что я влюбилась, но, думаю, сейчас не самый подходящий момент для такого разговора, поэтому отвечаю просто:

– Я много отдыхала. Иногда мы ходили в гости, гуляли.

Жан окидывает меня взглядом, кивает:

– Ты прекрасно выглядишь!

Я соглашаюсь. Я и чувствую себя прекрасно, хотя полет, надо признать, был утомительным. Ноги у меня занемели, и это ощущение до сих пор не прошло.

– И где же ты успела побывать?

Я рассказываю обо всех своих прогулках по Лондону и Саутенду, о побережье, об Эвансах. Приятных воспоминаний у меня так много, что я не успеваю сообщить обо всем, а мы, оказывается, уже приехали. Как только машина останавливается возле моего дома, я выскакиваю, вдыхаю морозный воздух и смотрю по сторонам с таким ощущением, словно я отсутствовала целую вечность.

Жан берет мой чемодан и следует за мной вверх по лестнице. Конечно, в Англии мне было очень хорошо, но я рада вернуться домой. У меня такое чувство, словно я перенеслась в прошлое.

В гостиной Жан поставил елку, и она встречает меня мигающими огоньками.

– Я подумал, тебе будет приятно, – говорит он, закрывая за собой дверь. – И комната выглядит веселее. Праздничнее, что ли… Тебе нравится?

– Просто супер! – восклицаю я. – Спасибо, Жан!

Я снимаю пальто, бросаю его на подлокотник дивана. Перехожу из комнаты в комнату, пытаюсь хоть что-то почувствовать – ощутить, что я наконец у себя дома, и убедиться в том, что одиночество не набросится на меня, стоит мне только утратить бдительность. Нет, не набрасывается… Я чувствую себя спокойной, сильной, безмятежной. Воспоминания о Карле все еще живут во мне. И их слишком много, чтобы я могла думать об Алексе.

– И в спальню загляни! Там тебя ждет сюрприз! – Голос Жана подрагивает от волнения.

Он подводит меня к спальне, имитирует барабанную дробь и распахивает дверь. Возле кровати – маленькая деревянная колыбель. Очень красивая. С привязанным к перильцам большим розовым бантом.

– На праздники у меня было свободное время… Она подержанная, но я ее подремонтировал. Дети моей сестры выросли, и ей колыбель уже не нужна. Так что я покрыл ее лаком – и вуаля! И денег тратить не пришлось…

Жан краснеет и потирает лоб, чувствуя себя неловко под моим изумленным взглядом.

– Нравится? – спрашивает он после паузы.

Я подхожу к нему, и моя улыбка – лучшее свидетельство радости, которую я сейчас испытываю.

– Спасибо! А я, растяпа, даже не додумалась привезти тебе подарок! Сувениры и печенье, конечно, у меня есть, но…

– Это не важно, – обрывает меня Жан. – Мне просто хотелось, чтобы к твоему возвращению все было готово. Чтобы тебе не пришлось ни о чем беспокоиться. И вообще, это не для тебя, Шарлотта. Это – для нее…

И он смотрит на мой животик. Я обнимаю его со словами:

– Колыбель – настоящее чудо! Спасибо, Жан!

Я обхожу комнату по кругу, беру плюшевого жирафика, подаренного Карлом в день моего первого УЗИ, и сажусь в кресло-качалку. Прижимаю игрушку к груди, как младенца, и, покачиваясь в кресле, раскачиваю ее. Господи, как же мне хочется, чтобы малышка была уже здесь, в моих объятиях!

– Шарлотта, я хочу, чтобы ты знала – ты мой друг. И я всегда помогу тебе. Чем только смогу… Так что не думай, будто здесь у тебя совсем никого нет. В смысле, из близких…

Я улыбкой выражаю Жану признательность. А сама размышляю о том, что, если я соглашусь перебраться в Англию, эта колыбель мне даже не понадобится и получится, что его усилия пропадут зря. Грустно. Но я не решаюсь сказать Жану об этом прямо сейчас.

– Когда приедут Эвансы?