После конца

Маша не знала сколько пробыла в отключке, но упрямое сознание вернулось, она больше не висела по среди комнаты, а лежала и была привязана к кровати за руки. Боль в голове не прошла и тошнота тоже. В этот раз, Маша не спешила себя обнаружить. Но тишина показалось странной , не слышалось даже чириканье птиц, она приоткрыла глаза и огляделась. Окон не было, по углам стояли подсвечники со свечами тени плясали, в первый раз она приняла это за игру воображения. Подвал или бункер, был устелен и увешен коврами, не понятно где найденными в таком количестве, в центре был стол и за ним сидел ее мучитель. Маша инстинктивно сжалась, на его лице появилась ядовитая улыбочка. Он встал, и медленно пошел в ее сторону, расстегивая при этом свой кафтан.

-ну что, сука, побалуемся

Сказал он взгромоздившись на нее. Его глаза были злыми, в них полыхало столько ненависти, что Маша удивилась вместо того, что бы испугаться. Стягивая с нее штаны, он бил ее, приговаривая

-это тебе за все, сука

Маша недоумевала, в чем была ее вина перед этим человеком ,и за что он так мечтал ее растоптать, но спрашивать не торопилась, стиснув зубы, она изо всех сил пыталась оттолкнуть его ногами, но тщетно, последняя преграда из одежды была сорвана, и он резко и грубо вошел в нее. Маша зажмурилась, что бы не закричать, было больно, и она решила не сопротивляться, избавив себя от мучений. К счастью его штурм закончился быстро. Он соскочил, тяжело дыша, и пнул ее по ноге

-сука

Одел шаровары и сел за стол. Залпом опрокинул пол стакана какого то пойла. Маша попыталась повернуться на бок, что бы хоть как то прикрыть свою наготу.

-что я тебе сделала, за что ты так ненавидишь меня.

Спросила она чуть слышно, на его лице появился звериный оскал

-ты сука мне всю жизнь сломала

-я не понимаю, я не знала тебя, как я могла сломать твою жизнь?

он встал и снова подошел к кровати, наклонился, его глаза сузились

-ну конечно, ты же никогда никого не замечала вокруг

И он опять ударил ее по лицу, вновь наступила темнота.

Очнувшись, она наблюдала сквозь ресницы, как над ее головой склонился врач с испанского корабля, он был весь в ссадинах и кровоподтеках, и по всей видимости, являлся таким же пленником как она сама. Слушая перевод, объяснения причины ее плачевного состояния, Маша думала сколько еще народу оказалось в таком ужасном положении. Шереметьев матерился и опять называл ее сукой. Маша молчала, стараясь не подавать признаков жизни до тех пор, пока дверь не захлопнулась и все не вышли. Врач не выдал. Лежа на кровати с привязанными к душке руками и обдумывая план побега, гадала, сколько уже находится в заточении. Голова продолжала болеть , тошнота тоже не отпускала, жутко хотелось пить, кое как прикрывшись покрывалом, постаралась уснуть, слезы катились по щекам, в голове был ворох мыслей, и все же ей удалось забыться. Она проснулась почти в кромешной темноте, только маленькая свечка освещала помещение, тошнота прошла и боль немного отступила, она поняла , что ей позволили поспать, видимо доктор объяснил, что находясь в том состоянии, в котором она была , можно легко впасть в кому или умереть. В зловещие планы Шереметьева, это видимо, не входило. Руки оказались отвязанными от душки кровати, но были перевязаны между собой и привязаны длинной веревкой, как поводком, к кроватной ножке. Она попыталась сесть, голова кружилась , совсем не было сил, но все же ей стало лучше. Веревка оказалась достаточно длинной, что бы перемещаться по комнате. Маша направилась к столу, в горле все пересохло, слабыми, дрожащими руками налила из графина в стакан воды. Ей казалось, что она уже не сможет удовлетворить эту бесконечную жажду. На столе лежало несколько лепешек и яблоко . Подкрепившись , почувствовала себя значительно лучше, и решила осмотреть комнату. В дальнем углу была еще одна дверь, медленно дошла до нее и надавила на ручку, та на удивление легко подалась, за дверью было темно. Маша распахнула ее настежь и отошла, позволяя свечке своим слабым светом проникнуть внутрь, там оказалась уборная и умывальник с кувшином воды. Маша как смогла, привела себя в порядок. Своих вещей она не нашла, только длинную до пола юбку и кожаные на деревянной платформе, шлепки. Видимо Шереметьев собирался ввести новую моду, со старорусским уклоном, бояр и батраков. Возможно так он представлял себе крепостных крестьянок . Она села на кровать, голова шумела, но зрение вернулось, и восприятие окружающего тоже пришло в норму. Ей было страшно думать, о дочке и Маркусе, если его схватили, никто даже не знает, куда она пошла.

Входная дверь открылась и двое рослых, знакомых Маше мужчин, одетых в расшитые ливреи и превратившиеся в слуг, внесли пару уставленных свечами канделябра. Подсвечники были из резного дерева, очень красиво и профессионально выполнены, в комнате сразу же стало светло. Маша недоумевала, что за умельцы, а самое главное, когда, успели так искусно снарядить Шереметьева такими царскими подарками. Важной, вразвалочку, походкой вошел и сам изверг. Слуги вышли и закрыли за собой дверь

-смотрю тебе уже лучше