После любви

В моих устах это звучит как splendide, что не совсем точно отражает суть притязаний. К тому же последнее посещение подобного рода заведений закончилось для меня весьма плачевно.

– Что же тут советовать? – Наташа пожимает плечами. – Открывайте любую дверь – и вы на месте. Это – Париж.

«Это Париж» – вот фраза, которая все объясняет. А ты-то , ты – каким образом очутилась в Париже да еще заполучила страшно дефицитное место портье?.. Несколько секунд я пристально рассматриваю девушку: ничего особенно выдающегося, на подиумы таких не берут, в телезвезды – тоже, в секретарши к крупным боссам – jamais30, в секретарши к мелким боссам – как карта ляжет, в няни к годовалым младенцам – слишком уж они мечтательны, слишком погружены в ожидание большой любви, от этого бесплодного ожидания их губы зарастают ряской, их волосы блекнут, а глаза – теряют цвет. Если убрать родинку со щеки, снять очки и слегка подправить линию подбородка – девушка станет пугающе похожей на меня. Хотелось бы еще взглянуть на владельца отеля.

Оставайся я Сашей Вяземской, я бы обязательно заговорила с девушкой-портье по-русски, но в заднем кармане моих джинсов лежит паспорт, в котором черным по белому написано: Мерседес Гарсия Торрес. Поэтому я спускаю солнцезащитные очки со лба на переносицу и машу девушке рукой на прощание.

– Хорошей прогулки! – улыбается вежливая Наташа.

***

…Первый Librairie31 обнаруживается в нескольких кварталах от отеля, а до этого были еще бистро, станция подземки, «Макдоналдс», ресторанчик с итальянским названием, несколько магазинов, маленькая картинная галерея и указатель к выставочному залу «Монпарнас»; зачем мне понадобился книжный, я и сама не в состоянии объяснить. Ах, да! мне нужно разжиться картой города или хотя бы путеводителем.

Но стоит мне оказаться внутри, в небольшом сумеречном зальчике, как желание купить карту исчезает само собой. Я не нуждаюсь в карте, как не нуждаюсь в этом городе, лишь обстоятельства заставили меня приехать сюда. Не будь их, я бы не стояла сейчас у огромного стенда с путеводителями; их масса – от карманных до академических, от черно-белых дотисненных золотом, Хемингуэй о Париже, Генри Миллер о Париже, борцы сумо о Париже и (прости господи!) Сара Джессика Паркер о Париже; Париж в творчестве Пикассо, Париж глазами китайцев, Париж глазами индейцев навахо, Париж глазами aux voleurs32, Париж глазами бойцовых собак, Париж глазами рыбы-клоуна, Париж глазами бюстгальтеров на косточках. Не хватает только компетентного мнения о Париже Будды, Шивы, Иисуса Христа и двойной звезды из туманности G-33.

– Вам нужен путеводитель по Парижу? – спрашивает у меня продавец, субтильный старикашка с воинственной бородой Фиделя Кастро.

– Нет. Но если у вас есть путеводитель по Марокко… Я бы с удовольствием его купила.

Старик шарит глазами по Хемингуэю, Саре Джессике Паркер и индейцам навахо, заглядывает в потаенные уголки бюстгальтеров на косточках – напрасный труд, путеводителя по Марокко на этом самодовольном парижском алтаре не сыскать.

– К сожалению, мадемуазель…

– Может быть, имеется в наличии книга «Из Африки»?

– Мы не торгуем изданиями из Африки.

– «Из Африки» – так называется сама книга. Автор – Карен Бликсен.

– Вряд ли я смогу вам помочь…

Жрец путеводителей расстроен, я торжествую и уже готова покинуть так и не оправдавший моих ожиданий Librairie, когда мой взгляд натыкается на кое-что, заслуживающее внимания.

«В мире китов и дельфинов».

Блекло-синяя обложка, черный силуэт дельфина, выпрыгивающего из воды, – что делает эта довольно специфическая книга в краеведческом борделе – неясно; по книгу с таким названием привез в Эс-Суэйру покойный Фрэнки. И вот – стоило мне оказаться в Париже и зайти в первый попавшийся книжный, как я тут же наткнулась на ее аналог.

Можно ли считать это знаком?

Может – да, может – нет.

– Вот та книга. – Я тычу пальцем в дельфина. – Она тоже о Париже?

– Сомневаюсь.

Карманный Фидель морщится, он раскусил меня и мою странную неприязнь к Парижу; если бы не возможность подзаработать – он бы давно указал мне на дверь.

– Разве киты к вам не заплывают?

– Нет.

– И дельфины еще не составили представления о вашем чудесном городе?

– О-о, мадемуазель, должно быть, шутит.

– Нисколько не шучу.

– У вас что-то случилось?

Начинается. Сначала добрый старичок проявит живейший интерес к моей судьбе и моим возможным неприятностям, связанным с мужчиной: все женские неприятности связаны, с мужчинами – так наивно полагают сами мужчины, от прыщавых подростков до стариков с болезнью Альцгеймера в анамнезе. Дружеское участие – я уже проходила это с дядюшкой Исой, и моя откровенность вылезла боком. Ничего подобного я больше не допущу.

– Так у вас что-то случилось? – продолжает настаивать старик.

– У меня все прекрасно.

Накось, выкуси, как сказали бы мои питерские друзья.

– И правильно. В Париже нельзя грустить…

Я здесь меньше четырех часов и уже успела получить по физиономии универсальной, все объясняющей фразой: «Это Париж», теперь добавилась фраза более прикладная: «В Париже нельзя грустить».

– Чего еще нельзя делать в Париже?