После Марко Поло. Путешествия западных чужеземцев в страны трех Индий

С дипломатической точки зрения миссия Плано Карпини была бесплодной. Гуюк, самый грубый из всех преемников Чингисхана, оставил без внимания осторожные авансы папы и в письме к нему (подлинник этого документа на персидском языке обнаружен в ватиканских архивах только в 1920 г.) потребовал от папы и христианских государей Запада изъявления полной покорности, не поскупившись при этом на весьма недвусмысленные угрозы. В ответ же на призыв папы креститься Гуюк обрушился с упреками на христианских властителей, которые имели дерзость оказать сопротивление монголам, и поставил под сомнение право папы говорить от имени бога[13].

Тем не менее миссия Плано Карпини оказалась исключительно плодотворной. Его отчет Иннокентию IV о путешествии в ставку Великого хана содержал ценнейшие сведения о монголах: Плано Карпини описал особенности государственного устройства монгольской империи, обычаи и нравы монголов, их военное искусство и способы управления завоеванными территориями. Хотя и после путешествия Плано Карпини миф о пресвитере Иоанне не утратил своего обаяния, на Западе куда меньше надежд стали возлагать на прохристианские симпатии монголов, которые, как это выяснил посланец папы, оказались не христианами, а язычниками-шаманистами. “История монголов” Плано Карпини в XIII в. пользовалась не меньшим успехом, чем письма Колумба в эпоху первых открытий в Новом Свете. Еще в ту пору, когда Плано Карпини работал над своим отчетом, нетерпеливые читатели сняли с этого незаконченного сочинения копии, которые впоследствии ходили по Европе наряду с полными списками “Истории монголов”[14].

Миссии Лонжюмо и Асцелина. Одновременно с Плано Карпини, в марте или апреле 1245 г., Иннокентий IV направил две миссии в юго-западную часть монгольской империи — в Закавказье и Иран. Это были миссии доминиканцев француза Андре де Лонжюмо и итальянца (ломбардца) Асцелина. Лонжюмо долгое время провел во владениях крестоносцев в Сирии и Палестине, выполняя доверительные поручения французского короля Людовика IX. Он владел арабским и “халдейским” языками (халдейским тогда называли иногда сирийский, иногда персидский язык). Лонжюмо из Акки, гавани-крепости Иерусалимского королевства, проследовал в Алеппо и Мосул, где вел переговоры с якобитами, а затем направился в Тебриз. Там он встретился с видным несторианским церковным и политическим деятелем Симеоном Раббан Атой, который был тесно связан с Каракорумом и ставкой монгольского наместника Северного Ирана и Закавказья Байджу-нойона.

Раббан Ата около 1235 г. был послан великим ханом Угедеем в Великую Армению, в ту пору подвергавшуюся опустошительным вторжениям монголов, и, судя по отзывам армянского хрониста Киракоса Гандзакского, проявил себя как защитник угнетаемого населения этой страны. Находясь затем в Тебризе, Раббан Ата действовал как сторонник союза монголов и христианских государств Передней Азии. Очевидно, в этом же духе он беседовал с Лонжюмо. С весьма ценными сведениями о положении дел на Ближнем Востоке Лонжюмо в середине 1247 г. возвратился в Лион. Раббан Ата, вероятно через Лонжюмо, переслал папе письмо, в котором умолял его прекратить распрю с Фридрихом II ввиду опасности нового вторжения монголов[15].

Асцелин, выехавший из Лиона одновременно с Плано Карпини и Лонжюмо, прошел через Киликию, Конью, Сивас, Каре и Тбилиси в ставку Байджу. Эта ставка находилась близ селения Сисиан, на границе Азербайджана и Армении. По дороге к нему присоединилось несколько монахов, в частности доминиканец Симон де Сен Кантен, чье описание этого путешествия включил в свою хронику “Speculum historiale” (“Зерцало истории”) наряду с “Историей монголов” Плано Карпини хронист Винцент (Венсан) из Бове[16].

В отличие от превосходных дипломатов Плано Карпини и Лонжюмо Асцелин был человеком грубым и фанатичным. В ставке Байджу он категорически отказался выполнить довольно унизительные церемонии и громогласно заявил, что послан сюда величайшим земным владыкой не для того, чтобы пресмыкаться перед варварами, а чтобы призвать их к ответу за тяжкие грехи и злодейства. Только заступничество советников Байджу спасло Асцелина от казни; миссия его, однако, имела частичный успех: с Асцелином летом 1248 г. явились в Лион послы Байджу — Айбег и Сергис. Сер-гис, судя по имени, был несторианином, и надо полагать, что это монгольское посольство снаряжалось не без участия Раббан Аты, которого, кстати говоря, Асцелин не преминул жестоко оскорбить.