После нас - хоть потом

- Да нет, чего корешком-то? У вас же вон и железо при себе.

Старший насупился, посуровел.

- Железом - дело подсудное, - крякнув, глухо сказал он.

Кудыка озадаченно поморгал обмерзшими ресницами.

- А колами, выходит, неподсудное? - недоверчиво спросил он старшего.

Храбр ухмыльнулся.

- Ну, это как посмотреть… Чарку поднесешь - стало быть, неподсудное.

- Да как же не поднесем, мил человек! - радостно вскричал Плоскыня. - Поднесем! А там, глядишь, и вторую!..

Толпой они вошли в широкий двор и мимо сушила, мимо омшаника [25] двинулись к приземистому кружалу. За ведро вина желтоглазый хозяин слупил втридорога, сославшись на то, что дешевле никак нельзя: солнышко-то вон в небесах опять четное, того и гляди, конец света настанет. Кудыка с Плоскыней, кряхтя, полезли в глубокие пазухи за идольцами, но красавец Докука с белозубой усмешкой сделал им знак не суетиться и ко всеобщему удивлению бросил на дубовый стол серебряную греческую денежку. У кого ж это он ночевал сегодня? Не иначе, у боярыни у какой. Слободские-то красавицы серебра не держали, а расчеты на торгу вели с помощью все тех же резных куколок-берендеек, иноречиво именуемых «деревянные».

Желтоглазый хозяин расставил ковши, принес ведерную ендову [26] вина и берендейку сдачи с отбитым носком, тут же небрежно сунутую Докукой за пазуху.

Кудыка с благодарностью принял полный ковшик, по ободку которого шла надпись: «Человече! Что на мя зриши? Пей,» - и лукаво покосился на Плоскыню.

- Поучил, стало быть, Купаву?

Тот насупился по-медвежьи, брови натопырил, губы отдул.

- А то как же! - рявкнул он кровожадно. - Сбил да поволок, ажно [27] брызги в потолок!..

Все с сомнением взглянули на его левую щеку с четырьмя глубокими царапинами, но спорить не стали.

Кроме троих древорезов да двух храбров, в кружале, можно сказать, никого и не было. Сидел лишь в дальнем конце длинного стола никем не знаемый берендей - не берендей, погорелец - не погорелец… Что-то он там про себя смекал, вздымал бровь, подмигивал хитро неизвестно кому. И чарку не глотом глотил, а смаковал, причмокивая.

Храбры и древорезы выпили по чину за здравие старенького царя-батюшки Берендея и заговорили о событиях прошлой ночи. Да и вообще о нынешних временах. Вздыхали, охали, почесывали в затылках…

- Померещилось мне, что ли, под утро… - пожаловался в недоумении Кудыка. - Будто лешие по слободке шастали…

Румяный Докука уставил на него синие очи и заморгал. Многое, многое проспал он сегодняшним утром…

- Ничего не померещилось, - буркнул храбр постарше, именем Чурило. - Еще как шастали!.. Сам видел…

- Дык… это… - опешил Плоскыня. - Они же к жилью не подходят!

- Подойдешь тут, когда такое творится! В лесу-то, чай, еще страшней было, чем в слободке…

- Да-а, дела-а…

- Обнаглели лешие! - сказал обиженно синеглазый красавец Докука. - Мало того, что сами шубу наизнанку носят, так еще и других выворачивать заставляют! В лес войдешь - переобуться изволь, с левой ноги на правую…

- А не переобуешься?

- А не переобуешься - перетемяшат [28] поленом, отволокут в чащу да и бросят. Выбирайся потом… Это у них теперь «лесом обойти» называется. Совсем стыд утратили. Дерево вырубить - шесть берендеек им выложи…

- А не пять? - усомнился Кудыка.

- Пять? В том-то и клюква, что шесть…

Несколько мгновений Кудыка сидел неподвижно. Остолбуха нашла. Медленно повернулся к храбрам.

- А вы-то что ж, дружинушка хоробрая? - упрекнул он их с горечью. - Нет, чтобы взять да и очистить лес от погани от этой… единым махом…

Те насупились, крякнули.

- Очистишь тут, как же! - проворчал степенный Чурило. - Думаешь, боярину нашему ничего от них не перепадает? От леших-то…

Наивный Плоскыня ахнул тихонько, с ужасом глядя на храбра. Кудыка же с досады чуть не плюнул.

- А ежели князь узнает? - подмигнув, тихонько спросил Докука.

- Князь?.. - Чурило приостановился и царапнул искоса недобрым взглядом пьянчужку за дальним концом стола. - Сказал бы я тебе, да лишние бревна в стенах есть…

Примолкли, нахмурились. Потом налили по второй и выпили кстати за здравие князя теплынского Столпосвята со княгинею.

- И земля вон намедни тряслась… - вздохнул удрученно молодой курносый храбр, именем Нахалко. - С терема боярского маковка упала…

Древорезы встревожились.

- Котора маковка?

- Правая…

- А-а… - Покивали, успокоились. - Ну, это капель не на нашу плешь… За правую мы не ответчики…

В этот миг на дальнем конце стола наметилось движение. Оглянулись и увидели, что пьянчужка, упершись широко расставленными руками в дубовую столешницу, пытается встать. Бровь - заломлена, глаз - поперек.

- Кто… бревно?.. - осведомился он с угрозой. - Ты… кого тут… бревном?..

Все ждали с любопытством, что из этого выйдет, но суставы у пьянчужки подвихнулись разом, и он вновь тяжко сел на лавку, взболтнув нечесанной головой. Так ничего и не дождавшись, вернулись к разговору.