После нас - хоть потом

Со щепой за сердцем вернулся Кудыка домой. Синели снежные тени. Сияло над головой, слабо пригревая, раскалившееся добела недоброе меченое солнышко. Темное пятно на нем давно сгинуло, растворилось. К вечеру покажется снова, только будет оно тогда (пятнышко то есть) посветлее, понеприметнее.

Кудыка окинул тревожным оком свое умышленно неказистое жилище. Вчерне сделано, вбеле не отделано, а вкрасне и отделывать не будем… А то царю - плати, князю - плати, боярину Блуду Чадовичу, катись он под гору, опять плати… Берегиням, лешим… Да еще вон волхвы что-то новое затевают. Лишнюю берендейку им, понимаешь, добавь!.. Проще уж убогим прикинуться…

В раздумье поднялся Кудыка в горенку, поколебавшись, снова собрал резной снарядец, однако заводить не стал - отставил в угол. Выбрал вчера еще размеченную и надрезанную чурку, подсел к низкому верстачку у самого окна, но работа не сладилась. Резцы падали из рук, думы одолевали…

Нутром чуял Кудыка: новые времена настают. А от новых времен хорошего не жди. Что новизна - то кривизна…

Старого деда Пихто Твердятича дома не было - не иначе, на торг поковылял, с такими же, как он, дедами язык чесать. Подумал Кудыка, подумал и решил заглянуть в кружало [18]. Можно, конечно, было просто сходить в погреб, прихватить там сулею [19] доброго вина, капустки с ледком, рыбки вяленой… Однако пить в однова не хотелось. Тоскливо в пустом доме. Зябко.

Спустив с цепи обоих кобелей (дед-то совсем плох стал - сам уходит, а двор без охраны оставляет), Кудыка выбрался на улицу и, прислонив кол к воротам, хитрой железной клюкой запер калитку. Снизу, оттуда, где Вытекла подвильнула под самые дворы, хрустя снежком и кивая коромыслом, подходила рослая Купава, жена Плоскыни. Плескалась в дощатых бадейках парная водица.

- Здорово ли живешь, Купава?

- Да уж здорово там! - отозвалась она, спесиво вздернув нос. Свежий синяк под левым глазом Купавы сиял не хуже солнышка.

- Не убереглась, значит, вчера?

Та приостановилась и задорно подбекренилась, придерживая коромысло одной рукой.

- Всем бита, - то ли похвасталась, то ли пожаловалась она. - И об печь бита. Только печью не бита…

- Ишь ты… - Не зная, что и сказать, Кудыка поскреб в затылке, сдвинув шапку на глаза. - А не видела: там по Вытекле греки не плывут, случаем?

- Ну как это не плывут! Плывут вовсю…

- Ага… - молвил Кудыка и решил пройти к кружалу дальним путем мимо пристани. Смекалистого древореза всегда тянуло к заморским гостям. Сильно он их уважал за хитроумие и выдумку во всяческих поделках. Было чему у них поучиться. Недаром же говорят: у грека на все снасть имеется…

Верно, плыли. Приставать, правда, на этот раз не собирались. Червленый грудастый корабль с лебединой шеей шел нарыском [20] вниз по течению, держась близ левого берега, где Вытекла была особенно глубока. Обратным, стало быть, путем: из грек в варяги. Кудыка выбрался на край пристани и оказался в трех переплевах от крутой червленой боковины судна.

- Здорово ли плавали, гости заморские?

Из слаженного на корме чердака выглянул черный вертлявый грек. Зябко кутаясь в беличью шубу, вгляделся, заулыбался.

- А, Кудика? Здорово-здорово… - прощебетал он, смешно выговаривая слова.

Гладкая пологая волна лениво доколебнулась до берега. Над водой курился парок. Корабль плыл - как в лебяжьем пуху.

- Поздненько вы сегодня, - заметил Кудыка и двинулся вниз по пристани, стараясь держаться вровень с кормой. - Тоже, небось, солнышка дожидались?

Грек закатил глаза, вскинул плечи, поцокал языком.

- И сто это у вас не поймес ницего? - посетовал он. - Днем - ноць, ноцью - день…

- А у вас так не бывает? - полюбопытствовал Кудыка.

- Не-ет, не бывает… Все по цасам? - И грек как бы в доказательство извлек из шубы серебряный предмет с цифирью и стрелками. Кудыка аж крякнул от зависти. Вот ведь делать наловчились - в руке умещается…

Хотел было спросить, как же это так получается, что солнце на всех одно, а восходит по-разному, но тут из чердака на корме ступил на палубу огромный белоглазый варяг с важным неподвижным лицом закоренелого самородного дурака. Этот был в подбитом мехом плаще поверх заиндевевших доспехов.

- Глюпый нарот, - надменно глядя на Кудыку, молвил он и отвернул ряшку.

- А кому это вы такое везете? - поспешил тот заговорить о чем-нибудь другом.

На носу прихваченная веревками громоздилась часть какой-то сложной, видать, махины [21] Разглядеть ее поподробнее Кудыка так и не успел.

- Князю васэму, Долбосвяту, - любезно известил грек.

- Я те дам Долбосвята! - осерчал древорез. - Столпосвяту, а не Долбосвяту!..

Но тут пристань кончилась. Кудыка недовольно посмотрел на удаляющуюся высокую корму и, сердито ворча, пошел обратно.

До кружала уже было рукой подать, когда из проулка, где белыми медведями [22] лежали огромные сугробы, навстречу Кудыке, тоже опираясь на кол, выбрался синеглазый красавец Докука. Полушубок, несмотря на мороз, как всегда, распахнут на широкой груди, русая бородка задорно приподнята.

- Гляди-ка, жив! - подивился Кудыка, мигом перестав ворчать. - А я уж думал, поймали тебя вчера… Ты не в кружало?