После Огня

Правитель умолк, властно наблюдая, как люди впитывают каждое произнесенное им слово. Прошли долгие годы с того дня, когда они его выбрали. Многое изменилось в них, многое – в Городе, но больше всего изменился он сам.

– Мне жаль это говорить, но среди Братьев есть те, кто хочет воспрепятствовать нашей новой жизни.

Старик вытянул руку, указывая на кого-то в толпе. Люди принялись взволнованно озираться.

Осунувшийся Хэнк неотрывно смотрел старику прямо в глаза. Понимание неизбежности грядущего и глухая ярость читались на лице Вожака. Братья уже обступили его, намереваясь увести с площади. Правитель криво улыбнулся: глупцы не подозревали, что Ополчение ждет их, куда бы они ни пошли.

– Опьяненные крыльями, забывшие, что они, пусть и самые могущественные, но все равно слуги нашего с вами Города, эти Братья возжелали прервать цепь подготовки Вестников, забрать себе все медальоны, чтобы распоряжаться ими в своих целях, неизвестных нам. – Толпа уже бушевала, люди, не верившие Правителю, кричали что-то тем, кто ему верил безоговорочно. – Откуда я это знаю, спросите вы? Почему я говорю об этом лишь сейчас? Все просто! Тот, кто всегда ставил великую цель возрождения выше собственных интересов, тот, кто остался на посту, несмотря на болезнь своей жены, тот, кто теперь один растит малышку дочь, тот, кто вернулся в Город совсем недавно, рассказал мне. Томас, мальчик мой, подойди!

Не глядя в толпу, не отвечая на выкрики, игнорируя непонимание и ярость Братьев, Томас поднялся на возвышение.

«Милая, ты просила меня заботиться о Юли, – мысленно говорил он, привыкая так беседовать с женой. – Я сделаю все, чтобы она жила. Я обещал тебе».

– Правда ли, что в Братстве зреет план присвоить все оставшиеся медальоны? – протягивая к нему руку, спросил Правитель.

– Да, – недрогнувшим голосом ответил Томас.

– Ты ведь понимаешь, какая это ответственность – обвинять Братьев перед всем Городом… Ты точно не ошибаешься?

– Нет, я точно знаю, что Вожак и его приспешники хотели отобрать у Города медальоны. Хэнк сам рассказал мне об этом прошлой ночью.

Томас говорил то, что ожидал услышать от него паук, – он говорил, думая лишь о маленькой девочке, что задыхалась сейчас от кашля, убившего ее мать.

Толпа шумела, горожане кричали и размахивали руками, они все были уже единым целым, все до одного мечтали увидеть однажды священное Дерево, воду и жизнь, а Крылатые, эти особенные воины, вдруг встали между ними и мечтой.

– Хорошо, Том, тогда скажи нам, правда ли, что Вожак хотел убить меня и моих советников, дабы захватить власть в Городе? – продолжил Правитель, сжимая рукой локоть Крылатого.

– Да, – кивнул Томас, даже не дослушав вопрос.

– А для чего им все это? – изображая непонимание, спросил старик, поглядывая на толпу.

– Они давно считают себя особенными, – заученно ответил Томас, желая только одного – чтобы представление окончилось как можно скорее, и мечтая получить из старческих рук медальон для спасения Юли. – Считают, что Крылатые не должны исполнять волю Города, что Городом должен править Вожак.

Толпа уже бесновалась. Каждый горожанин полагал, что он уже и сам давно ненавидит Крылатое Братство, желающее сделать из него раба. Когда ополченцы, разрезая своим строем толпу, подошли к Братьям, окружившим своего Вожака, никто даже слова не сказал в их защиту. Толпа кричала оскорбления Крылатым, предавшим Город, Закон и выживание, а Правитель смотрел на них с высоты и чувствовал, как сосредоточенная в его медальоне сила наполняет грудь. Никто не заметил, как старик вместе с Томасом покинули холм, скрываясь в покоях Правителя.

– Что теперь будет с теми, кто поддержал Хэнка? – спросил Томас, переступая порог.

– Мы казним несколько членов Братства, а остальные будут подчиняться мне с большим рвением, чем они подчинялись Вожаку, – усаживаясь в кресло, ответил старик.

– Ты так уверен? И в том, что народ, чуть успокоясь, продолжит тебе верить? И в Братьях, что склонятся перед тобой?

– О, мальчик, народ верит не мне, сегодня он поверил тебе, – с усмешкой проговорил Правитель. – К тому же сила ваших медальонов воплощается не только в крыльях, совсем не в крыльях, я бы сказал. – Правитель помолчал, словно оценивая, стоит ли делиться с Томасом главной тайной. – Если знать как, амулеты могут даровать настоящую силу. Силу убеждения в том числе.

Старческими пальцами он расстегнул верхнюю пуговицу на своем темном одеянии, и Томас увидел медальон. Он не прирос к телу корешками, как у Братьев, не дал ему крылья. Амулет просто свисал на шнурке с шеи.

Томас вспомнил мутную тошноту, что накрывала его каждый раз, когда он переступал порог покоев Правителя. Вспомнил покорность, с какой соглашался с любым его приказом. Вспомнил, что желание схватить слабое тело старика и размозжить его голову об каменный пол приходила к нему лишь на улице.

– Манускрипты, – выдохнул он, опускаясь на стул. – Ты чему-то научился, старик?