После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

 Карла и Раша незаметно выходят из машины, надевают пальто и медленно, с благоговением идут к углу улицы, где, кажется, останавливаются, поглощенные разговором. С этого угла открывается отличный вид на улицу Альт-Моабит и вход в тюрьму. Они стоят на расстоянии около семидесяти метров и совершенно незаметны. Оба они одеты в длинные легкие летние пальто, не дающие никакого намека на то, что под ними скрывается. У Раши с собой пистолет-пулемет. На плече у нее по-прежнему висит ее довольно большая сумка, с которой она просто не хочет расставаться. Мы пытались отговорить ее от такого неприличного приспособления, но нет, без сумочки она неполноценна, считала она, к тому же ей хотелось иметь при себе воду, кремы и прочие мелочи на случай, если она попадет в бокс. Раше было трудно решиться на это, и она, пожалуй, меньше всех верила, что это удастся. У нее не было убедительных рациональных или даже политических возражений, которые она могла или могла бы выдвинуть против этого поступка. Это было связано с ней самой. Мы боремся за химеру, говорила она; — никто в Западной Европе не хочет революционных изменений, только мы, мечтатели. Мы ничего не можем сдвинуть с места и поэтому не можем выжить как партизаны. Мы тратим себя здесь на невежество богатых, сказала она. Ее сердце было с палестинцами, где она чувствовала единство с желаниями и сопротивлением народа; где ей не нужно было никому объяснять, почему империализм является врагом человека. На протяжении многих поколений они страдали и голодали под его политикой, борясь за хлеб и человеческое достоинство. Немцы, говорила она, немцы — высокоразвитые слуги своей правящей воли, здесь никогда не родится свобода.

Однако, наконец, она не захотела остаться в стороне, когда освобождали из плена двух товарищей, ведь и для их освобождения было рискнуто и завоевано все. Она знала, что и на этот раз все может получиться. А если нет... иншаллах!

В то утро Раша отправилась в бой, а Анна очень хорошо почувствовала слабый запах презрения к смерти. Неужели уже пришло время? Неужели они уже де- сперадо? Ей это не нравилось. С другой стороны, она хорошо знала Рашу. Решение есть решение. Позже они смогут увидеть.