После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Рано утром надзиратели внезапно удалились. Дверь открылась, и вошел толстый, отвратительный человек с последними светлыми волосами, приплюснутыми на лысой голове. «Доброе утро, меня зовут Роллманн, я представитель в Бундестаге и друг ваших родителей», — представился он. Он сказал, что он адвокат и что мои родители попросили его помочь мне. Он не защищал террористов, сказал он, но из-за дружбы с моими родителями... Итак, моим родителям не оставалось ничего другого, как бросить меня с одним из своих парней из ХДС. Я прервал этот поток слов. «Я ни за что не позволю, чтобы моего адвоката выбирали мои родители. Иди к черту!» Мой резкий тон дал ему понять, что дальнейшие разговоры ни к чему не приведут. Он захлопнул свой портфель и исчез.

В течение утра вдруг начались странные приготовления, которые вызвали у меня подозрения. Меня подняли на лифте на верхний этаж высотного здания полиции на Берлинер Тор. Полицейские, окружавшие меня, были напряжены и, казалось, чего-то ждали. Примерно через десять минут они спустили меня на один этаж вниз.

Дверь в большую комнату была открыта, и на меня выскочили люди с фотоаппаратами и кинокамерами. Я позволил себе упасть. Охранники, стоявшие по обе стороны от меня, не ожидали этого. Они схватили меня в удушающий захват и потащили за волосы, руки и ноги. Я дико сопротивлялся, но они втащили меня в большую комнату, где ждали еще больше фотографов и кинокамер. Фотографии с этой «публичной выставки» были показаны по телевидению вечером и опубликованы во всех газетах на следующий день.

Это был план шефа полиции Гамбурга Гюнтера Реддинга — предложить меня в прямом эфире и без предупреждения прессе, чтобы с их помощью полиция могла получить несколько хороших фотографий для публичного розыскного дела. Это укрепило мою уверенность в том, что мне удалось сорвать их план. Из-за моего сопротивления они быстро отменили шоу. 

Пришел полицейский врач, чтобы проверить, не пострадал ли я во время попытки полиции сделать фотографии. После этого они оставили меня в покое, пока днем меня не отвезли в следственный изолятор в Хольстенглацисе.