После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Богатые и бедные не были для меня новым опытом, как и деградация и эксплуатация, но мы на Западе все больше и больше погружаемся в идею, что это индивидуальная судьба богатых или бедных. Вся официальная информация, учения и объяснения затушевывают ужасную, преступную систему, находящуюся в зависимости от предположений: То, что я увидел во время этой и последующих поездок в неблагополучные регионы мира, разграбленные колониализмом, было не судьбой человека и народа по божественному провидению, а результатом многовековой алчной жадности к обладанию и власти со стороны «цивилизованного» западного мира. Отсюда шли золото и серебро, драгоценные металлы и самоцветы, фрукты и пряности, меха и ткани, лес и изделия из него, кофе и чай, дешевая рабочая сила, художественные сокровища наших музеев. Отсюда идет основа, сырье для нашей роскоши.

В переулках я перелезал через нищих и армии толмачей и от ужаса уже не мог найти дорогу. У ворот города почти бесконечные плантации европейских и американских корпораций, огромные парки и виллы, обнесенные стеной и защищенные от «люмпенменшен» в их картонных коробках и мешковатых седлах. Голодные и агрессивные толпы детей преследовали меня. Пренебрежительно они выпрашивали что-нибудь полезное. Решительные и готовые разорвать меня на части. Быть белым — значит быть богатым, быть милостивым или властным, означает жить или не жить, означает возможность есть. У них нет другого выбора, кроме как унижать, грабить или даже убивать себя, чтобы выжить».

Когда я позже прочитал Фанона, я сразу все понял. В то время наша привязанность и солидарность с «третьим миром» была, конечно, также образцовой и обнадеживающей. Мы давали освободительным движениям полное моральное право изгнать белых оккупантов и колонизаторов из своих стран и выгнать их местных сатрапов. Мы смотрели «Битву за Алжир» со страстным сочувствием; победа Вьетконга, падение Сайгона и победа сандинистов были самыми яркими событиями в моей партизанской жизни.

Снова и снова я раздевался догола, когда возвращался в Европу. В эту жадную пасть, в этого Молоха, который не может остановиться, высасывая другие страны и народы досуха и поглощая их силы, чтобы продавать им свои пары. Есть ли более отвратительное доказательство моральной испорченности западных стран, чем тот факт, что они сбрасывают горы своей неперевариваемой марли, своих токсичных и лучистых отходов за кучу долларов в страны третьего мира, где их непристойные и бессмысленные переливы порождают нищету и страдания?