После пламени. Сборник

Сероглазый майа, который ждал снаружи, всё так же молча повернулся и зашагал по коридору. Чем-то он напоминал Мелькора, но у Тёмного Валы движения были по-кошачьи мягкими, словно бы даже с ленцой, или, наоборот, молниеносными, будто бросок хищника из засады. Этот же тип выглядел исключительно собранным и деловитым: ни ложной расслабленности, ни хоть одного лишнего жеста. Один из воинов снова последовал за предводителем, другой остановился позади Маэдроса, ещё двое по-прежнему были по бокам, готовые вести пленника силой, если тот откажется идти сам.

Опять коридоры, лестницы. Всё вниз. Ужас Железного Замка наваливается снова, и ужас неизвестности, и сердце бьётся так сильно, что едва не до горла допрыгивает.

«Куда меня ведут? Зачем? Если на пытки — то почему не связан? Если на очередной разговор — то почему этот конвой молчит? Что же это?».

Гулкие звуки шагов орков. «Железом, что ли, их сапоги подкованы? Тьфу, ну и мысль! Нашёл, о чём думать.— А о чём?! О неизвестности, которая впереди?».

— Куда ты ведёшь меня? — настойчивый вопрос Маэдроса был обращён к неизвестному майа.

Тот будто и не услышал.

Коридоры стали темнее и шире. Изящные светильники на стенах сменились факелами.

Поворот. Тяжёлая железная решётка, словно бы сама собой, неожиданно втянулась в пол, пропуская идущих. Ещё один короткий коридор, в который открывается множество проходов. Впереди на стенах пляшут багровые блики. Заметно теплеет. Нарастает мощь чуждой Музыки, давит; каждый шаг даётся Маэдросу с трудом. Горячий воздух обжигает лёгкие. Кажется, что сердце вот-вот лопнет, не выдержав чудовищной нагрузки. Но конвоиры всё так же бодро идут вперёд, будто не ощущают этой невыносимой тяжести.

И нет уже каменных стен и потолка, нет пола — вокруг, скованное, усмирённое высшей силой, ревёт и бьётся подземное пламя, отделённое лишь тончайшей невидимой перегородкой.

Маэдрос понял, что дрожит, как в ознобе. Пот лился ручьями, а он трясся, словно на холоде. Нолдо вцепился зубами в губу, до белизны стиснул руки на поясе, чтобы не позволить этой дрожи стать заметной. Мороз по коже. Ужас, ничего кроме ужаса! Зажмуриться, упасть на пол, скорчиться, спрятаться от этого…

Нельзя. Держись, сын Феанора. Не смей закрывать глаза. От тебя ждут проявлений страха. Не смей доставлять им радость. Не смей впускать это в себя!

Если враги и наблюдали за пленником, они умело скрывали это. Казалось, Маэдрос и его чувства были им безразличны.

Путь сквозь огонь длился, казалось, целую вечность. Маэдрос уже почти терял сознание, когда перед ним внезапно оказалась стена. Нет: створки исполинских ворот, совершенно гладкие, сделанные из какого-то неизвестного — камня? металла? сплава? — этот материал был незнаком нолдору.

Ворота разошлись беззвучно, втянулись в стены, освобождая путь. Пленнику никак не удавалось избавиться от ощущения, что крепость обладает собственным недобрым разумом, и лишь чья-то воля — легко догадаться, чья — не позволяет ей уничтожить чужака, проникшего внутрь.

В лицо ударил порыв ледяного ветра. Мелкие снежинки иглами впились в кожу.

Маэдрос на миг замер, жадно ловя ртом холодный воздух. Привычный к араманским стужам, он спокойно выносил и снег, и буран, хотя никогда особо не любил. Но сейчас… морозное дыхание беспредельной равнины показалось ему воздухом родины, ледяные порывы были слаще для нолдора, чем ароматы цветов в Амане, и колющий кожу ветер был желаннее руки друга, утирающей пот.

Маэдрос медленно выдохнул.

Внезапная догадка заставила его вздрогнуть; мысль, которой так хотелось довериться,— и так страшно было сделать это:

«Мы вышли из Ангбанда. Я не связан. Неужели? неужели — свобода?.. невероятно, но…».

Один из орков легонько коснулся плеча пленника, не столько подталкивая, сколько показывая, куда идти дальше — так умелый всадник направляет коня.

Над головой возвышался Тангородрим — низкие, темно-бурые тучи скрывали его вершины. По склону вверх уходила лестница — не то прорубленная, не то проплавленная в камне. Черноволосый майа и шедший следом за ним орк начали подниматься по припорошённым снегом ступеням.

Маэдрос медленно направился к лестнице, по-прежнему глубоко дыша. Нолдо цепким взглядом пробежал по окрестностям.

«Толкнуть того, что сбоку? Бежать? Нет, глупо. Будь здесь только орки — это имело бы смысл; но тут — майа. Далеко я не убегу. А они все держат себя со мной отнюдь не враждебно. Ладно. Придется идти. Будь что будет».

Маэдрос молча стал подниматься. Спрашивать, что его ждёт наверху, было бессмысленно — это он уже уяснил.

Не ответят.

Поднимались долго. Лестница закончилась небольшой ровной площадкой. Земля внизу была давно уже неразличима, скрытая тяжёлыми тучами, липнущими к скалам. Казалось, мир исчез, провалился в безвременье, и нет более ничего — лишь облака вокруг, лишь снег, секущий лицо, и равнодушный чёрный камень под ногами.