После победы славянофилов

Отец Иерон, человек простой, самородок-костромич, ни с какой гидротехникой не знакомый, но многое видавший на Афоне, а главное неистощимо изобретательный. Поставленную задачу он разрешил так, что нам всем пришлось изумляться. Ни один инженер не сделал бы более верного и обстоятельного расчета и не решил бы вопроса так дешево и просто.

Мы поднялись по деревянным мосткам на плотину вышиной сажени 4 и длиной сажен 12. Она выложена на цементе. Через нее красивой завесой шумит водопад, высверливший внизу в камне глубокую и хорошо укрепленную промоину. За плотиной прибита мраморная доска с надписью о посещении этого места Царской Семьей в 1888 году. По отвесным пестрым скалам вьется плющ и лепятся самые причудливые растения. Холодная, почти ледяная пыль от воды стоит столбом.

За озером узенькая дорожка под скалой, где можно любоваться одним из самых очаровательных видов. Не видно ни плотины, ни речки выше озера. Скалы, обвитые зеленью, уходят в самое небо и кольцом окружают озеро — холодное, спокойное и прозрачное, на большую глубину. Земли как будто нет вовсе, кроме узенькой дорожки между водой и скалой. Сажень пятьдесят — и эта дорожка кончается, упираясь в вертикальную стену. Вода имеет чудный бирюзовый оттенок, свойственный альпийским озерам. Рыбы здесь нет вовсе.

Уголок этот до того восхитительно прекрасен при ярком блеске солнца и темных, почти черных, тенях скал, что невозможно оторваться. А между тем надо уходить. Наш художник — инженер, отец Иерон, со счастливой улыбкой сам любуется на свое детище и нетерпеливо ждет осмотра главных результатов своего искусства.

В нескольких шагах от плотины широкий рукав воды отведен под огромные колеса мельницы, перемалывающей собственную монастырскую пшеницу и кукурузу. Тут же пекарня, где хлеб месится машиной. Ржи здесь нет, хлеб пекут из необработанной, натуральной пшеницы, так же заквашивая, как ржаной. Вид его совершенно тот же, что и черного монастырского хлеба, но вкус несколько другой.

Около мельницы и храма Симона-Кананита хорошенький садик, замечательный по силе растительности и красоте. К немалому нашему удивлению, отец Иерон показал нам до 50 экземпляров роскошно развившихся наших северных берез.

— Вот говорят, не пойдет наша береза! Чудесно идет. Ну, мы, как русские люди, не могли… Выписали и посадили. Все-таки север, родину напоминает.

Здоровая и порядочно толстая береза росла у самой дороги рядом с большими олеандрами, нисколько не смущаясь этим странным соседством.

Рядом с мельницей начинается каменная голова большого арыка, орошающего монастырские огороды.

Остальная, свободная вода из водопада заключена в широкое и высокое русло с каменными стенками и направлена по старому, углубленному и расчищенному ложу. На высоте приблизительно двух сажен над болотом сделана новая каменная голова арыка, очень широкая, с деревянными шлюзовыми затворами. В сухое время, при низком уровне воды, она почти вся уходит в этот арык и питает пруды, образованные из прежнего болота; во время дождей шлюзы запираются, и вся масса горной воды низвергается прямо в море, не вредя ничему и не затопляя ничего.

Самые пруды образованы снятием очень небольшого слоя земли и насыпкой длинного ряда валов, на плане являющихся почти кольцеобразной сетью, напоминающей паутину. Вал шириной от 5 и до 20 аршин обсажен тополями, разросшимися очень густо, и имеет дорожку, убитую щебнем. Пруды, отграничиваемые этими валами, занимают общую поверхность не меньше 10 десятин и состоят из ряда водоемов, лежащих один выше другого приблизительно на ½ аршина. Вода из арыка входит в самый верхний пруд и наполняет его. Избыток выливается в нижележащий, оттуда в следующий и т. д. Сеть прудов идет кольцом, и на каждом шагу встречаются на валах мостки, под которыми бежит из пруда в пруд вода. Сначала очень трудно понять систему вододействия, так как вода делает сравнительно длинные и крутые зигзаги. Но затем вы начинаете понимать и изумляться тонкости и точности гидротехнического расчета. Дело в том, что объемы отдельных прудов приблизительно равны, превышение одного над другим то же, равна повсюду и скорость истечения воды, которая рассчитана так, чтобы нигде вода не могла застояться. Поэтому же при всей видимой неподвижности пруды чрезвычайно чисты и прозрачны, свободные от всяких зарослей и тростников. И все это сделано на глаз, без всякой нивелировки.

— Кто это вам устраивал, отец архимандрит? — спрашиваем.

— Был у нас приглашен один персиянин, мастер по водяной части. Только вижу я, что у него ничего не выходит. Ходим, бывало, с ним да спорим. Наконец я помолился Богу и начал сам показывать. Он говорит: ничего не выйдет. Я отвечаю: у меня может быть не выйдет, а у Пресвятой Богородицы выйдет, уж ты, брат, не спорь. И действительно, все вышло в точности, переделывать ничего не приходилось. Да разве же Владычица обманет?..