После полуночи

— О моих собственных желаниях. — Ее голос превратился в страстный шепот. — О том, что вы заставляли меня чувствовать. О том, где был ваш рот. Ваш… хм, не обращайте внимания! Но я… я просто хотела вас — так сильно, что, в тот ужасный момент была готова рискнуть своим будущим. Но я никогда не собиралась рисковать вашим! Пожалуйста, Сент-Врейн, вы должны знать это.

Он взял ее руки в свои и долго смотрел на землю под ее ногами.

— Мисс Невилл, у меня едва ли было будущее, которым стоило рисковать, — сказал молодой человек. — Здесь, в Англии, моя репутация далека от безупречной. Если бы я и собрался жениться, то моей невестой могла бы стать какая-то…

— Но об этом и речь, — прервала она его. — Вы не собирались жениться. Признайте это, Сент-Врейн. Мужчины вроде вас в любое время могут выбирать среди множества женщин. И порочная репутация только усиливает их восхищение.

Итак, Мартиника уже слышала о его репутации. И она определенно не наивна, признал Сент-Врейн, когда они молча возобновили прогулку. К тому же она права. После Джорджины он никогда не думал о браке. Так почему же он сейчас здесь, отчасти надеясь на то, что она скажет «да»?

Потому что он хотел снова заняться с ней любовью. Хотел ее с большим безрассудством, чем когда-либо хотел Джорджину. Даже сейчас, просто глядя на то, как поднимается и опускается ее грудь, когда ее дыхание вырывалось наружу с нервозной скоростью, Сент-Врейн мог припомнить, как восхитительно она дрожала под ним прошлой ночью, и желание заново начинало зарождаться в его сердце и чреслах. Интересно, сможет ли еще одна, последняя возня на матрасе помочь ему выкинуть эту девицу из головы. А что, если это не поможет? Что это будет означать?

Дорожку через фруктовый сад теперь покрывал только гравий. Девушка внезапно остановилась у одной из скрюченных яблонь и прислонилась к ней спиной, словно ощутила неодолимую усталость. Только теперь она начала выглядеть побежденной.

— Мисс Невилл, — надавил он. — Каков ваш ответ? Если это «нет», то я не могу с чистой совестью задерживаться здесь, еще больше расстраивая лорда Шарпа.

Она метнула на него быстрый, саркастический взгляд.

— У вас нет подобных угрызений совести в отношении моего дяди?

— Ротуэлл не кажется человеком, самолюбие которого так легко ранить.

Мартиника неуверенно облизала губы.

— Так и есть, — тихо ответила она. — Знаете, он… он ненавидит меня. Он просто пытается всучить меня вам, Сент-Врейн. Будьте осторожны. Он опасен.

Он не пытался спорить с ней; девушка могла быть права во всех отношениях.

— Почему вы думаете, что он ненавидит вас, моя дорогая?

Мартиника снова бросила на него быстрый взгляд, на этот раз с опаской.

— Ротуэлл негодовал из-за того, что моя мать вышла замуж за его старшего брата, — ответила она. — Он не позволяет произносить ее имя в его присутствии.

Сент-Врейн мягко удержал ее взгляд.

— Почему он гневался на нее?

Она какое-то время колебалась.

— Я не знаю, — призналась девушка. — Полагаю, он чувствовал, что она недостаточно хороша для его старой благородной английской семьи.

— Вы говорили, что она была француженкой, — задумался он. — Неужели в этом состояло его возражение?

— Нет, было еще кое-что. — Она на мгновение замолчала. — Я хочу рассказать вам кое-что, Сент-Врейн. То, что я обязательно расскажу любому джентльмену, который… ну, который предложит мне какие-либо отношения.

Казалось, она тщательно выбирала слова.

— Ради Бога, продолжайте.

— Моя мать не была благородного происхождения, — продолжила девушка. — На самом деле она даже не была рождена в законном браке — как и я, она была незаконнорожденной. — Она сделала паузу и с вызовом в глазах продолжала смотреть на него. — Моя мать была известной куртизанкой, Сент-Врейн. И… и sangmêlé. Вы знаете, что это означает?

— Я знаю, кто такая куртизанка, — тихо ответил он. — Что означает другое слово?

— Что-то вроде окторонки[13], как назвали бы это англичане. — Теперь голос мисс Невилл сделался совершенно бесстрастным. — Мама была полукровкой, а ее происхождение — неясным. Она выросла на Мартинике. Вы знаете, где это?

— В Вест-Индии, — неопределенно произнес мужчина. — Но это французская территория, а не британская.

— Précisément[14], — ответила она. — Мама жила там в нищете, пока богатый француз не увидел ее, когда она несла корзину тростника с полей, и не влюбился в нее.

— Она была рабыней?

— Вполне могла бы быть. Француз сделал ее своей любовницей и особо не спрашивал ее мнения. Ей было всего четырнадцать лет, Сент-Врейн. Можете себе это представить?

— Нет, — прошептал он. — Как ей, должно быть, было тяжело.

— Печальная правда заключается в том, Сент-Врейн, что эта жизнь оказалась намного лучше, чем быть бедной и работать на полях, — с горечью произнесла Мартиника. — Моя мать делала то, что должна была, ради выживания. Она продала свою красоту, чтобы избежать нищеты. Восемь лет она обслуживала француза. И в ответ он превратил ее в идеальную женщину. Элегантную, хорошо одевающуюся и с безупречными манерами.

Сент-Врейн подавил дрожь.

— Восемь лет?