После поцелуя (ЛП)

– Яснее некуда, – мрачно ответил Оливер. – Что насчет Уоринга и его краж?

– Он заработал себе отсрочку. Если Уоринг начнет это снова, то ты оставишь мне возможность разобраться с ним. И это не твоего ума дело.

– Нет, все это началось именно с вашего дела.

Данстон покраснел.

– Я этого не потерплю, мальчишка! – заорал он. – А теперь убирайся и снова попытайся доказать, что ты достоин моего уважения.

Оливер вышел из кабинета. Через минуту парадная дверь отворилась и с грохотом захлопнулась. Вот еще. Оливер может дуться, сколько ему вздумается, пока делает это при закрытых дверях. Вот где вся эта катастрофа и должна была остаться – за закрытыми дверьми.

Потому что его старший сын оказался прав. Не важно, осмеливались ли его друзья и знакомые упомянуть об этом ему в лицо, но семье был нанесен удар. Салливан Уоринг мог первым начать вести себя оскорбительно, но Оливер позволил втянуть себя в это. А теперь семья Салливанов, оплот благопристойности, мучается с подбитым глазом. Потребуются некоторые усилия, чтобы оправиться от этого повреждения.

В открытой двери кабинета появился дворецкий.

– Милорд, к вам посетитель.

– Меня нет дома.

Слуга колебался.

– Я понимаю, милорд, но…

– В чем дело, Милкен? Бога ради, говори.

– Ваш посетитель, милорд. Это мистер Саллливан Уоринг.

Секунду Данстон просто смотрел на дворецкого. Очевидно, что он неправильно расслышал его слова. Но выражение лица Милкена оставалось напряженным, дворецкий стоял слегка наклонившись, словно приготовившись бежать из комнаты. Уоринг. В Салливан-хаусе.

– Где он?

– На парадном крыльце, милорд.

На улице, где его может видеть каждый прохожий?

– Проводи его в утреннюю комнату. Я скоро приду туда.

Быстро поклонившись, дворецкий поспешил покинуть дверной проем и быстро направился по коридору. Данстон пять минут шагал взад-вперед по своему офису. Нет смысла создавать впечатление, что он обеспокоен.

Так или иначе, но что это может быть? Угроза шантажа? Гарантии того, что Оливер больше не будет выдвигать против него обвинения? Маркиз быстро перебрал в уме все возможные причины беспрецедентного визита, и придумал ответы на них. Только тогда он направился в коридор.

Салливан стоял посередине утренней комнаты. Утренней комнаты Данстона. Он мог бы присесть, предположил Уоринг, но даже просто пройти через дверь оказалось достаточно трудно. Устроиться поудобнее – это было одновременно и невозможно, и абсолютно исключено.

Данстон, черт его побери, не торопился, но наконец-то он открыл дверь и вошел в комнату.

– Что ты здесь делаешь? – спросил маркиз без приветствия.

Маркиз протянул слово «ты» таким образом, словно предпочел бы увидеть на своем пороге Бонапарта. Так как Салливан скорее предпочел бы оказаться во Франции, то, по всей вероятности, в этом они сравнялись.

– Я хочу обсудить кое-что с вами, – ответил Салливан, стараясь говорить тихо и спокойно. В доме находились еще двое детей Салливанов и супруга маркиза, и ему не хотелось видеть кого-то из них.

– Ты принес на мой порог сплетни и позор. Мне нечего сказать тебе.

– Я хочу покинуть Лондон. – Салливан снова и снова обдумал эти слова во время поездки по Мэйферу, но когда он произнес их вслух, то ощутил их бесповоротность. Однако это то, чего он хотел. Остановку. Другое направление на остаток своей жизни.

Данстон начал отвечать, затем закрыл рот, уже поджав губы в вечном неодобрении.

– Отлично. Тогда вперед.

– У меня здесь успешная конюшня. Потребуются средства, чтобы переместить моих лошадей и служащих, и чтобы расширить бизнес.

Маркиз нахмурил брови.

– Ты хочешь денег? От меня? Я не потерплю, чтобы меня шантажом или угрозами заставляли…

– Вы забрали некоторые вещи, которые по праву принадлежат мне, – прервал его Салливан. – Я готов отдать их вам, в обмен на справедливую цену.

– Ты украл их!

– Я только вернул картины обратно. А теперь я продам их вам, на что я имел право с самого начала.

– И что я буду с ними делать? Предполагается, что они находятся у Мародера из Мэйфера.

– Мне все равно, что вы с ними сделаете. Расскажите всем, что после моего ареста вор осознал, что рано или поздно его поймают, и вы смогли вмешаться и договориться, чтобы вернуть их.

– Нет.

Салливан сделал над собой усилие, чтобы оставаться спокойным и не сжимать кулаки. Таков был его план. Данстон должен согласиться с ним, потому что будет невозможно оставаться в Лондоне, зная, как близко живет Изабель, и при этом не в силах изменить обстоятельства своего рождения.

– Да, вы сделаете это. Я могу сделать так, что слухи, пущенные Оливером, покажутся пустяком. И я приложу для этого все усилия.

– Шантаж. Я презираю это. И тебя тоже.

– Тогда вам не следовало зачинать меня.

– Я должен был утопить тебя после рождения.

– Вы уже говорили мне это.

– Это все еще правда.

Салливан посмотрел на него.

– Знаете, я удивлялся, почему моя мать снимала у вас дом даже после того, как вы отказались признать меня. Я выяснил это. Вы любили ее. И она была неравнодушна к вам, даже после того, как вышла замуж за Уильяма Перриса.

– Я не…