После развода. Новая семья предателя (СИ)

— Подожди меня, блин! — Алина кидается за ней, и у двери оглядывается, — пока.

— Пока.

Вновь остаюсь наедине с Ивой.

Ива.

Я не хотел давать ей имя, но когда девочки спросили, как ее зовут, то “Ива” само собой у меня вырвалось.

Слышу, как скрипит дверь. Молчание, но по тихим и напряженным вдохам и выдоха понимаю, что ко мне заглянул Серый.

— Говори, — сжимаю переносицу.

— Ваша жена… — мнется и добавляет тихо, — бывшая жена…

— Не тяни.

— Я подозреваю, что ты не в курсе того, что она к Наташе заходила, — торопливо и немного виновато проговаривает Серый, — но ее Святой привел… и мы что-то не подумали…

Не мне возмущаться, что мои люди не особо умеют думать. Я сам, как оказалось, не умею думать.

— Ты пришел наябедничать на Святого?

Ива в инкубатор морщит нос, и я кладу руку на бокс, чтобы хоть как-то обозначить свое присутствие для нее. Она не одна. С ней я и Серый, который озадаченно молчит на мой вопрос.

Может, он не знает, что означает слова “наябедничать”?

— Эммм… нет, — наконец, говорит он. — Просто… — неуверенно продолжает, — пришел отчитаться.

— Ну, отчитался?

— Я всего их разговора не слышал, но…

Зачем Лера опять полезла к Наташе?

Пожалеть?

Вытянуть подробности нашей интрижки, которая привела к развалу семьи и к инкубатору недоношенной Ивы?

Или пожалеть?

Или что?

— Ваша жена… бывшая жена… ничего такого Наташе не говорила, но та… много херни напиздела, но самое главное… ей похуй на девочку.

Закрываю глаза и приподнимаю брови.

— Я знаю, что похуй.

— Ну и сука она.

Серый обиженно замолкает, будто это его мамка кинула его.

— Это все?

— Да.

— Тогда иди.

Молчание, и не уходит. Это появление Леры моих людей так впечатлило, что они немного потерялись в реальности?

Может быть.

Все же знали, что я женат, но моя семья была в стороне от настоящего меня, а тут появляются мои дети и бывшая жена личной персоной.

Они — не сказка.

Не миф.

Они — настоящие и совсем не выдумка.

— Могу посмотреть ближе?

Удивленно оглядываюсь, А Серый криво улыбается. Праздное любопытство?

— Ну, подойди, — щурюсь, и Серый уверенно шагает к инкубатору.

Нависает над ним, и у Ивы пальчики медленно сжимаются в кулачок.

— Мой племянник родился раньше срока, — Серый переводит на меня взгляд, в котором я улавливаю мужское сочувствие. — Могу расспросить у сестры, как и что… И если что… Ром… Я могу попросить, чтобы… — слова ему даются с трудом то ли от волнения, то ли от страха, — чтобы она помогла тебе выходить девочку… Тут нужна женщина…

— Иди, Сергей, — тихо отвечаю я. — Спасибо за предложение, но тут не просто женщина нужна, а мать. Хотя бы на ночь, но… буду только я.

— Я могу остаться.

— Не надо. Иди.

— Ладно, — кивает, смотрит несколько секунд на Иву и показывает ей крепко-сжатый кулак, — держись.

Если выживет, то тоже хороших гарантий или хотя бы прогнозов никто не дает. У меня пальцы дрожат, как в мелком треморе, и мне бы сейчас кулаки разбить о стены в кровь.

Лера привезла дочерей, но ко мне все же не поднялась, а я, похоже, ее ждал и надеялся, что она проскользнет тихой тенью и встанет рядом.

Но она пришла.

К Наташе заглянула.

Я чувствую злость, которая вновь обнажает острые зубы в кровавом оскале. Не пришла.

Тревожный писк, и я напряженно смотрю на экран, что подвешен над инкубатором, но ничего не понимаю. Линии какие-то дергаются. Цифры растут.

А потом меня из палаты выводят в коридор медсестры, и мне дышать трудно. Я не сопротивляюсь, не в силах отвести взгляда от Ивы.

— Она умирает? — спрашиваю я.

Мне не отвечают. Уводят дальше по коридору, усаживают на скрипучее сидение и оставляют одного.

Опять на меня обрушивается беспомощность.

Я ничего не могу решить.

Ничего не исправить.

Я теперь могу только ждать и осознавать, как я ничтожен перед реальностью, которая бывает слишком жестокой и мстит через тех, кто ни в чем не повинен.

— Босс… — раздается надо мной голоса, — воды принести? Или, может, водки?

— Нет, — смотрю перед собой пустым взглядом, — я должен быть трезвым, чтобы все это запомнить.

Глава 42. Мы любим тебя, мама

Алинка и Варька спят по обе стороны от меня и тихо посапывают в тишине. Завалились ко мне в спальню, залезли под одеяло, обняли и затихли.

Мои птенчики со мной.

Я знаю, почему они так прилипли ко мне сейчас.

Они сегодня увидели маленькую и недоношенную девочку, которую пыталась убить родная мать.

Это страшно.

А у моих дочерей мама есть. Она даже в страшные истерики, когда рот выплевывает грубости и обзывательства, не отталкивает и любит.

Любит больше жизни.

Вслушиваюсь в дыхание дочерей и гадаю, что им сейчас снится.

Светлые или тревожные грезы?

Вздрагиваю, когда на животе начинает вибрировать телефон. Кошу на него взгляд, и сердце чуть не останавливается.

Роман.

Я пугаюсь.

Почти утро, а он решил позвонить? Вряд ли просто сказать “привет” и “как дела?”.

Ему донесли, что я с Наташей поболтала, и он сейчас звонит, чтобы опять накинуть на меня агрессии с угрозами?

Или поделится плохой новостью, от которой у меня все заморозится в душе и потрескается? Нет. Я не хочу слышать о смерти ребенка, потому что после страха меня накроет бессильная ярость.