После Рима. Книга первая. Anno Domini 192–430

На Востоке у Галерия было больше влияния, чем у Диоклетиана. Здесь ситуация накалилась до предела, а религиозная рознь грозила массовыми беспорядками. Власти начали действовать немедленно и жестоко. Не менее сурово обошелся с сектантами в Италии и Африке Максимиан, а вот о Констанции Хлоре мнения расходятся. Лактанций пишет, будто Констанций в Галлии и Британии исполнил эдикты ровно настолько, чтобы его нельзя было упрекнуть в непокорности. Он, мол, без особого желания разрушил несколько храмов, но не стал устраивать ни пыток, ни казней, а затем попросту игнорировал христиан, сделав вид, будто этой проблемы вовсе не существует. Но документы и, главное, имена мучеников Нанта, Сарагосы, Августы Венделиков (Аугсбург) свидетельствуют, что гонения проходили и в северо-западных регионах, хотя в гораздо меньших масштабах, чем на Востоке.

Большинство ранних христианских мучеников — жертвы Диоклетианова гонения. По своим масштабам оно превзошло все предыдущие совокупно, однако не сломило христиан. Они сопротивлялись так мужественно и так упорно, что привлекли симпатии и массовую моральную поддержку даже тех римлян, кто раньше относился к новой вере с подозрением.

Христиане не оказывали сопротивления мучителям, публично молились за них, выражали надежду на прозрение и спасение палачей и сохраняли лояльность империи. Этим они заслужили ореол мученичества, а их гонители — имперская администрация — ненависть и озлобление. Несмотря на все публичные экзекуции, число христиан росло, а моральный авторитет общин возвысился. Эффект гонений оказался обратным задуманному: чем больше притесняли христиан, тем сильнее росла популярность этой религии.

Христиане же в результате гонений вновь укрепились в своей вере.

Наследники Диоклетиана

Религиозные споры и настойчивость Галерия плохо подействовали на старого императора. Диоклетиан, ранее умевший примирить интересы соправителей, заболел. На девятнадцатую годовщину его правления в Риме были назначены виценалии, торжества и игры, куда он отправился 20 ноября 303 года.

Болезнь не проходила. Решив, что смерть на пороге, Диоклетиан не дождался конца празднеств и в январе выехал в Равенну, а потом измученного императора на носилках перевезли в его любимую Никомедию. Туда он прибыл к августу 304 года, подавленным и таким слабым, что «по дворцу стал распространяться траур, среди судей — тоска и рыдания, а по всему городу — суматоха и безмолвие».

Дальнейшие события развивались стремительно. В Никомедию явился злой гений императора, Галерий. Фактически с его прибытием в декабре 304 года произошел переворот: Галерий заставил больного Диоклетиана, находящегося в политической изоляции, не только отречься от власти, но и назначить нужных Галерию цезарей. Максимиан согласился уйти в отставку вместе с Диоклетианом.

Августами становятся Констанций и Галерий, а цезарями — Флавий Север (Аноним Валезия полагает, что это назначение было продиктовано совместным пристрастием Галерия и Севера к выпивке, он попросту выбрал любимого собутыльника), а также племянник и зять Галерия Максимин Даза.

Аммиан Марцеллин в мрачных тонах описывает сцену введения во власть новых цезарей, подчеркивая общее недоумение и замешательство — знак грядущего хаоса и гражданских войн:

«Созывается сходка воинов, на которой старик Диоклетиан со слезами заявляет, что он немощен, хочет покоя после трудов, передает власть в более сильные руки и избирает других цезарей. Все ждут, кого он назовет. Тогда он неожиданно объявляет цезарями Севера и Максимина Дазу. Все ошеломлены... Константин, сын августа Констанция Хлора, стоит рядом, выше других. Воины переговариваются между собой, не изменено ли имя Константину, как вдруг Галерий, на виду у всех, отведя руку назад, из-за своей спины выводит Дазу, с которого уже снята обычная одежда. Все изумляются — кто он? откуда? Никто, однако, не осмеливается выразить неудовольствие, так как все пребывают в замешательстве в связи с переменой власти. Диоклетиан, сняв с себя порфиру, надевает ее на Дазу и снова становится Диоклом».