После Рима. Книга вторая. Anno Domini 430–800

Лучшим опровержением мнений Зосима, утверждавшего, будто строительством Константинополя, новой столицы, Константин ограбил Римскую империю для удовлетворения тщеславия, был сам великий город. Он раскинулся на узком мысе между морем и одной из лучших природных гаваней мира, заливом Золотой Рог. Со стороны суши город окружало двойное кольцо стен, сложенных из каменных блоков толщиной в пять с половиной метров.

Стены прикрывали Константинополь и со стороны моря, образуя две закрытые гавани. Правда, в городе не было водных источников, но эту проблему решили строительством акведуков и подземных цистерн-хранилищ. Сколько бы ни было за тысячу лет осад, блокад и приступов, враг, не имевший пушек, всякий раз упирался в эти грандиозные укрепления и отходил ни с чем.

Прекрасные здания, центральная площадь Августеон, богато украшенный ипподром, парадная резиденция императоров, Большой дворец и несколько дворцов поменьше, храмы и соборы — все это ослепляло роскошью, вызывало у горожан чувство гордости, а гостей пробирало до глубины души. Богатства и мощь империи словно указывали потрясенному иностранцу: центр христианского мира — здесь. Склонись!

В V–VI веках большинство населения Восточной Римской империи было христианским, а порой и истово христианским. Святые, отшельники, аскеты и подвижники были окружены поклонением народа. В тонкости доктринальных споров были вовлечены все классы общества, Церковь пользовалась непреложным авторитетом, а храмы представляли собой огромные комплексы, включающие больницы, приюты для бедных и склады с продовольствием, которое раздавали в целях благотворительности. Десятки тысяч человек пользовались щедротами церкви, получая бесплатные еду и кров.

К зороастризму, иудаизму и некоторым другим культам, не приемлющим жертвоприношений, христианская империя относилась терпимо. К религиям, которые требовали приносить жертвы, отношение было иным. Со времен Феодосия I репрессивные законы угрожали и язычникам, и еретикам как государственным преступникам, потому что инакомыслие одно время приняло характер раскола с гражданским обществом.

А это уже было вопросом внутренней безопасности империи.

Император и ипподром

Политическое устройство Римской империи V–VI веков было как минимум необычным. В Константинополе извлекли уроки из кризиса III века и из пережитых Западом бед, не желая их повторения. В опасном и зыбком постантичном мире отсутствие грани между светской и религиозной властью обеспечивало устойчивость и преемственность. Конечно, узурпатор мог захватить престол интригой или оружием, но ему в любом случае пришлось бы пройти обязательную религиозную церемонию утверждения во власти, а церковных иерархов никто не мог заставить провести такую церемонию беззаконно.

Предположим маловероятное: узурпатору удалось запугать и подчинить немалую числом и авторитетную церковную верхушку. Следующий этап введения нового императора во власть был не по плечу тем, кто рвался к трону, не обеспечив определенной степени консенсуса с народом. Народ собирался на Константинопольском ипподроме и давал согласие (или несогласие!) на воцарение нового правителя. При появлении претендента в императорской ложе его приветствовали сто тысяч собравшихся, и это приветствие было дозволением править.

Ипподромная часть церемонии была небезопасной. Величественный, фантастический Константинополь уже к 500 году был безнадежно перенаселен. Управлять его темпераментными жителями, способными взорваться от малой искры, было сложно. Религиозный диспут мог вылиться в уличные бои, а несогласие народа с решением императора или с трактовкой религиозной доктрины — перерасти в погром и разнести целый городской район.

В нашей первой книге уже говорилось о попытке в 404 году выслать из столицы популярного епископа Иоанна Хризостома (Иоанна Златоуста) за высказывание неподобающего мнения о супруге императора. Инцидент завершился сожжением собора Святой Софии, а также здания сената вместе с портиком, украшенным статуями муз из цветного мрамора. Так что новоизбранный император, направляясь на ипподром по длинному коридору, соединяющему дворец с императорской ложей, знал, что стотысячное сборище может взорваться протестом — то есть смертным приговором.

Ипподром Константинополя был важным объектом государственной власти: он не только позволял народу выражать мнение, но и гасил массовые страсти либо отводил их в безопасное русло. Эмоции огнеопасных константинопольских масс власти сумели частично канализировать в колесничные гонки. Ипподромы имелись во всех крупных городах, и во всех городах имелись команды-фавориты — «зеленые» и «синие». (Были и команды других цветов, но их роль была невелика — создавать фон для соперничества сильнейших.) Эти команды можно назвать и политическими партиями. Гонки колесниц были для них поводом проявить внешнюю активность. «Синие» (венеты) отражали интересы магнатов-землевладельцев, а зеленые (прасины) — городских ремесленников и торговцев. Император болел за «синих».