После тяжелой продолжительной болезни. Время Николая II

В начале октября в Париже либералы из «Союза освобождения» встретились с революционерами, чтобы попытаться выработать общую программу. Вроде бы сошлись на том, что нужно совместными усилиями уничтожить самодержавие и установить «свободный демократический режим», а также гарантировать нациям право на самоопределение (в съезде участвовали финские, польские, кавказские и латышские революционеры). Однако отказываться от насильственных действий революционеры не собирались и втайне от либералов разработали собственный план вооруженной борьбы, впоследствии осуществленный. Тем не менее попытка сближения умеренных левых с ультралевыми была событием знаковым.

В ноябре впервые полулегально (официального разрешения не было) состоялся Земский съезд, принявший резолюцию с требованием политических свобод и народного представительства. Святополк-Мирский пообещал представить эту программу императору.

В поддержку инициативы была организована так называемая «банкетная кампания». Ее инициаторы вдохновлялись опытом французской революции 1848 года, которая началась с митингов, замаскированных под банкеты, поскольку политические собрания были запрещены.

По всей стране вдруг затеяли праздновать 40-летие судебной реформы – отличный повод для произнесения под видом тостов зажигательных спичей о народных правах и свободах. Сотни «пирующих» принимали резолюции самого радикального свойства. Потом текст печатался в газетах.

Правые фельетонисты и суровые революционеры иронизировали, поминая щедринское: «Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном», но ситуация была совсем не комической. На петербургском банкете модный романист и драматург Максим Горький, подобно своему буревестнику, призывал «не давать себя бить нагайками и топтать; пускать в ход револьверы, кинжалы и собственные зубы, лишь бы произвести большой переполох среди полиции, стоящей на страже современного полицейского правительства, – иначе уличные демонстрации не имеют смысла». Призыв был нешуточный. Надвигался кризис.

Он грянул в начале декабря. Выполняя обещание, данное земцам, Святополк-Мирский подготовил проект государственной реформы, в которую включил пункт о выборных представителях в Государственном Совете от «общественных учреждений». Это превратило бы высший законосовещательный орган в нечто вроде протопарламента.

Пусть сильнее грянет буря! И. Сакуров

Но император опять заколебался и призвал на помощь тяжелую артиллерию – Победоносцева. На заседании 4 декабря обер-прокурор повторил свое свершение 23-летней давности, когда он не дал графу Лорис-Меликову провести в жизнь аналогичную реформу – о представительных комиссиях. Смысл возражений старого консерватора был тот же: всякое выборное представительство нанесет удар по самодержавному принципу (и расшатает главную опору «ордынскости», добавим мы). Николаю эта логика была близка. Великие князья Владимир и Сергей призывали его к твердости. В результате самый важный пункт грядущей реформы – о представителях – из окончательного текста был изъят. Указ, названный «О мерах к усовершенствованию государственного порядка», призванный успокоить Общество, вместо этого вызвал бурю возмущения. Одновременно еще и вышло распоряжение впредь пресекать недозволенные «сборища» при помощи полиции.

А дальше произошло то, что всегда происходит, когда «революция сверху» тормозит и дает задний ход. Общество останавливаться не пожелало и снова перешло в оппозицию – более решительную, чем прежде.

Не прошло и месяца после провала инициативы Святополк-Мирского, как разразилась беда, выведшая противостояние на новый уровень. О «Кровавом воскресенье» будет рассказано в разделе, посвященном другой российской «болезни», революционной, сейчас же отмечу лишь, что одной из причин трагедии стали правительственные метания справа налево и опять направо.

Николай Александрович смиряется с неизбежным

После шока «Кровавого воскресенья» начался внутренний политический кризис, прошедший через несколько этапов.

Точно так же через несколько разных психологических состояний прошел и самодержавный правитель империи. Они довольно точно совпадают с классическими фазами психологического осознания болезни.

Началось, как водится, с «Отрицания».

Потрясенный кровопролитием в столице, Святополк-Мирский ушел в отставку (на следующий же день) и до самого конца жизни в политику больше не возвращался.

На первые роли выдвинулся энергичный Дмитрий Трепов, бывший начальник московской полиции и близкий соратник «ястреба» Сергея Александровича. Непосредственным поводом для карьерного взлета генерала было покушение на его жизнь. Бравый и решительный человек, ненавистный революционерам и не боящийся их, – вот кто был нужен царю в такой момент.

Карикатура 1905 г. на Трепова. М. Чемоданов