После тяжелой продолжительной болезни. Время Николая II

В-третьих, условия технологичного труда и стремление получать более высокую плату требовали от человека повышения квалификации, а стало быть, развивали ум и привычку к учению, не говоря уж о том, что в городе учиться было проще, чем в деревне.

Наконец, в политическом отношении очень важно было то, что в столице, где находилось множество больших предприятий, концентрация рабочих во много раз превышала среднюю по стране. В канун революционных событий 1917 года в Петербурге они составляли половину его населения. В государстве сверхцентрализованного типа вопрос о власти всегда решается в том месте, где она сосредоточена. Переворот или победа революции в столице неизбежно означают смену режима во всем государстве. В семнадцатом именно петроградские социальные низы (примерно один процент российского населения) дважды свергнут правительство – сначала самодержавное, а потом демократическое.

Однако, как бы ни были угнетены, недовольны или возбуждены народные массы, в политическую силу они превращаются, только когда обретают цель, идеологию и начатки организованности. Эту задачу, как правило, берут на себя люди совсем не пролетарского происхождения.

То же произошло и в России.

Рабочие в цехе Путиловского завода

Пропагандисты и боевики

В российском революционном движении можно выделить два идеологических направления и два основных способа действий. Прямой связи между идеологией и методологией не существовало, что очень запутывает общую картину, а каждое из направлений еще подразделялось на фракции. Эти группы и группки обычно ссорились между собой в периоды общественной апатии, но когда начинался подъем политической активности, объединяли усилия, чтобы больнее ударить по самодержавию.

Это были (в основном) интеллигенты, мечтавшие о социализме, но по-разному прокладывавшие путь к революции.

Представителей первого направления можно назвать «неонародниками», потому что они следовали в русле прежнего народничества, рассчитывавшего на «природную революционность» крестьянства. По убеждению теоретиков «народного социализма» (их называли и так) русский крестьянин был склонен к коллективизму по самой своей ментальности. Доказательство тому – прочность общины, естественной ячейки будущего социализма. Нужно всего лишь настроить деревню против царизма, и тогда ему конец. Эта концепция для многих выглядела не просто убедительной, а единственно возможной в условиях сельской страны, где так остро стоит аграрный вопрос.

Второе направление, марксистское, на крестьян не надеялось, а делало ставку на промышленный пролетариат. Как уже говорилось, при относительной малочисленности этот класс был компактно расселен и, не имея частной собственности, мог быть восприимчив к коммунистическим идеям.

Постнароднические кружки стали возрождаться во второй половине девяностых годов. В самом начале XX века, когда из-за неурожаев начались крестьянские волнения, эти разрозненные группы объединились в партию социалистов-революционеров.

Одновременно происходило и организационное оформление марксистского движения. В 1898 году возникла Российская социал-демократическая рабочая партия, поначалу очень слабая, но тоже окрепшая, когда «стабильность» истончилась и общественная атмосфера стала накаляться.

В дальнейшем внутри обоих течений, эсеровского и эсдековского, начнется деление уже не по концептуальному, а по тактическому принципу: каким способом лучше свалить самодержавие – словом или прямым действием? Революционное движение разделится на «пропагандистов» и «боевиков».

У эсеров появится легальное крыло, действовавшее публично и даже участвовавшее в думских выборах; появится и воинственное подполье, которое продолжит дело «Народной воли», выбрав главным своим инструментом политический террор.

То же произойдет и с социал-демократами. Они разделятся на «меньшевиков», боровшихся с царизмом в рамках законности, и на «большевиков», существовавших нелегально и готовивших вооруженные восстания. К индивидуальному террору большевики относились скептически, поскольку, согласно их теории, победу пролетариату должна была принести классовая борьба, а не героизм одиночек.

Всего за несколько лет рабочее движение прошло через несколько стадий. Оно начиналось как естественная борьба за улучшение условий жизни – за повышение платы, за сокращение рабочего дня (его продолжительность достигала 13 часов), за смягчение системы штрафов и так далее. Затем, под влиянием марксистской агитации, обычным явлением стали демонстрации уже с политическими лозунгами. Отсюда оставался всего шаг до баррикад и уличных боев, и этот шаг был пройден с пугающей скоростью, за считаные месяцы.