После того как ты ушел

Женщина стояла, боясь дышать, ошеломленная отчаянием, обрушившимся на нее после этого внезапного озарения. А потом, когда рефрен зазвучал во второй раз, почувствовала на себе чей-то взгляд. Взгляд столь жаркий, что он обжег ее даже из противоположного угла зала.

Она едва удержалась, чтобы не протереть глаза – ей хотелось убедиться, что они ее не обманывают. Да, это действительно был он.

Эдди.

Если бы у Эвелин спросили об этом, она ни за что не смогла бы ответить, был ли он один или с кем-то, во что он был одет, какая у него была прическа и что он пил. Она знала и помнила только одно – его обжигающий, немигающий, полный укоризны взгляд, на который накладывалось глубинное течение колдовского, рвущего душу голоса Болдри. Ничто на свете не могло так потрясти и обезоружить Эвелин, как это сочетание. Это мгновение стояло особняком. Она будет возвращаться к нему долгие годы, во сне и наяву; даже тогда она уже знала, что запомнит его навсегда.

Эдди ни на миг не отводил от нее взгляда, а Марк касался ее руки своей – до того момента, когда Болдри умолк и аудитория взорвалась аплодисментами. И тут Марк разрушил очарование, посмотрев на Эвелин и улыбнувшись, прежде чем захлопать в ладоши. Ей показалось, будто кто-то включил звук на максимум и жизнь стала слишком громкой. Эвелин несколько секунд смотрела на профиль своего мужа, после того как он вновь переключил внимание на певца. А потом, попытавшись найти взглядом Эдди, она ощутила в сердце сосущую пустоту. Его не оказалось на месте.

* * *

Эвелин не слышала, как Марк ушел на работу. Когда она проснулась, за окном шумел дождь и солнце пыталось пробиться сквозь тучи. Ей казалось, будто время сдвинулось, но сама она при этом осталась прежней. Наваждение не уходило. Она-то надеялась, что сон перенесет ее в другую реальность, но этого не произошло.

Шок, который Эвелин испытала во сне оттого, что Эдди исчез, прежде чем она успела сделать хоть что-нибудь, все не проходил. Женщина еще немного полежала в постели, пытаясь перекинуть мостик из 1968 года в настоящее. Пожалуй, на это ушла целая вечность. Дождь полил сильнее. Эвелин встала и подошла к окну. В соседней комнате возилась Тесси. В воздухе по-прежнему пахло завтраком. Впрочем, так бывало всегда, до тех пор пока не наступало время обеда. Тротуары Хай-стрит в Кенсингтоне влажно блестели мокрыми спинами, и прохожие стряхивали с зонтиков капли дождя, заходя в магазины или ныряя в такси. Эвелин вдруг захотелось стать кем-то другим. Пожить чужой жизнью, чьей угодно, только не своей собственной.

Войдя в ванную, она раз двадцать плеснула себе в лицо холодной водой, машинально считая, после чего тупо уставилась на свое освеженное отражение в зеркале: сорокалетняя женщина с маленьким личиком, розовощекая, со слегка припухшими веками. Вернувшись в спальню, Эвелин присела за бюро и потянулась за стопкой писчей бумаги «Базильдон бонд» цвета шампанского. Авторучка в собственных пальцах показалась ей чужеродным предметом. Женщина не помнила, сколько просидела вот так, опустошенная до донышка предстоящей задачей. Тесси ушла, и в доме воцарилась неестественная тишина – если не считать стука сердца Эвелин (этот звук грохотал у нее в ушах) и сухого скрипа пера по бумаге. Эвелин вывела его имя:

Эдди.

На бумагу закапали слезы. Буква «Э» и так получилась неровной, а теперь еще и расплылась. Эвелин взяла чистый лист, смахнула слезы и попробовала сначала.

Эдди,

я совершила ужасную ошибку. Это нужно прекратить ради всех нас. Прости меня, если сможешь.

Ей было что добавить к этому письму. Но для начала хватит и этого.

Глава шестая

Элис

Накануне свадьбы кое-что выяснилось. Я пытаюсь понять, что именно. Мне нужно время.

Я читаю текстовое сообщение. Потом еще раз. И еще. Мысль о том, что Джастин по-прежнему остается на связи… Путаясь в клавишах, быстро пишу, пока он не отключился: Сними трубку!

Я как завороженная смотрю на маленький экранчик, позабыв, что надо дышать. Секунд через тридцать на нем появляется многоточие, означающее, что Джастин набирает текст.

Я жду, но сообщения все нет. А потом исчезает и многоточие.

Возьми эту проклятую трубку! – снова набираю я, склонившись в столбе призрачного лунного света.

Точки снова появляются. Но потом так же быстро пропадают.

Я так быстро жму на клавиши, что допускаю ошибки, и мне приходится удалять неверно набранные символы. Я приказываю себе успокоиться.

Что происходит? Ты заболел? Скажи мне! Пожалуйста!

Нет, – незамедлительно приходит ответ. – Со мной все в порядке.

Тогда в чем дело?