После того как ты ушел

Мы с ней никогда не были близки. Но вовсе не потому, что я не пыталась наладить контакт. Я и в отношениях со своей мамой не чувствовала особенной близости, и потому мысль о том, чтобы наладить отношения с матерью Джастина, пришлась мне по душе. Впрочем, Бри никогда не проявляла ко мне особого интереса. Салли как-то заметила, что есть матери, которые с раскрытыми объятиями приветствуют выбор своего сына (как случилось с самой Салли), но встречаются и свекрови другого типа, для которых жена их обожаемого мальчика всегда будет недостаточно хороша для него. Да и, если быть откровенной, отношения самого Джастина с матерью всегда представлялись мне чуточку загадочными. Еженедельные ужины по средам. Бри неизменно звонила сыну по любому «мужскому» поводу, даже в два часа ночи. Когда мы собирались втроем и Бри начинала рассказывать какую-нибудь историю, смотрела она при этом только на Джастина. Впрочем, мне ее жаль. Когда умер отец Джастина, ей было столько же, сколько сейчас мне. Джастин говорил, что ему всегда хотелось уберечь и защитить мать, даже в детстве, когда он был еще маленьким. И он решил заполнить собой пустоту, образовавшуюся после смерти отца. Помню, как он сказал, что готов был смириться с собственным несчастьем, но не с тем, что несчастлива его мать. Для будущей невестки все это звучало не слишком обнадеживающе. Бри подавляла меня одним своим присутствием. Так что, увы, я скорее разобью себе молотком коленные чашечки, чем позвоню ей во время личного кризиса. Но если кому-то и известно, что происходит с Джастином, так это Бри.

Второе сообщение тоже было от нее.

– Извини, – говорит она. – Кажется, мой второй телефон сломался. Я звоню, чтобы узнать, как прошел ваш медовый месяц. У тебя все должно быть в порядке, и ты уже наверняка вернулся в реальный мир. Надеюсь, обратный полет был не слишком утомительным. Сегодня ты уже вышел на работу. Словом, думаю, что у вас обоих все хорошо. Позвони мне, когда войдешь в обычный ритм.

Она ничего не знает.

В животе у меня урчит, и я уверена, что это не от голода. Я иду в спальню и ложусь на кровать, пытаясь справиться с надвигающимся нервным срывом… Должно быть, я задремала, и писк сообщения, присланного по электронной почте, едва не заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности. Когда я открываю глаза, вокруг уже темно, лишь огни на реке Тайн отражаются в наших больших незашторенных окнах. Сонно щурясь, смотрю на будильник. Три часа ночи.

У Джастина всегда были проблемы со сном, так что я легко могу представить, как посреди ночи, терзаемый угрызениями совести, он садится за стол и отправляет письмо по электронной почте. Послушай, прости меня! Не знаю, что на меня нашло. Я могу приехать домой? Давай сделаем вид, будто ничего этого не было, а?

Но это не Джастин. Это – моя старая знакомая по университету, которая сейчас работает в Афинах. Поддерживать связь в ее представлении – это пересылать мне несмешные шутки, сетевые приглашения для обмена рецептами и ссылки на видео в Ютубе, в которых спаниели вылизывают стеклянные двери или опорожняют корзины с мусором.

Впрочем, я все равно уже проснулась. Не успев передумать, я нахожу последнюю эсэмэску, которую прислал мне Джастин, и начинаю набирать текст.

Поговори со мной. Это нечестно. Что бы ты ни сказал, это не сможет причинить мне боль сильнее той, которую я уже испытываю.

Вот только я не уверена, что это правда.

Я смотрю в окно, сознавая, что до рассвета еще далеко, и слушаю свое неровное дыхание. Проходит несколько секунд, и Джастин присылает ответ.

Глава пятая

Эвелин

18 декабря 1983 года

Газеты наперебой кричали о трагедии. Погибли шесть человек. Семьдесят пять получили ранения. Марк сидел на другом конце обеденного стола из полированного грецкого ореха, и только его здоровенные кисти выглядывали из-под развернутой «Санди таймс».

– Чертова ИРА позвонила самаритянам за тридцать семь минут до взрыва! Террористы предупредили их о том, что собираются сделать! И теперь никто не может понять, почему полиция опоздала. Убийцы! Они посмели взорвать бомбу в «Хэрродсе» в субботу, накануне Рождества! И когда только закончится эта эпоха террора?

Сегодня утром он почти не обращал на нее внимания. Не заметил произошедших с ней перемен. Не удостоил даже взгляда, который позволил бы ему понять, какая внутренняя борьба идет в ее душе, какие бесконечно противоречивые страсти в ней бушуют. Марк никогда ничего не замечал. Поэтому от него так легко было скрыть что угодно.

«Прости, но я не знаю, как тебе об этом сказать. Я передумала…»

Расчет? Сердце? Разум?

– Я думал, что сегодня мы где-нибудь поужинаем. – Марк смотрел на нее поверх газеты, словно искушая вернуться из неведомой дали.