После третьего звонка

Таня молчала. Крашенинников неожиданно опустил голову, сделал два неверных шага к столу и тяжело сел, почти рухнув на табуретку.

— Прости меня, Таня, — прошептал он, закрывая руками лицо. — Сам не понимаю, что говорю… Опять перепился… Но я так ждал тебя! А тут этот… Все пасется возле мастерской и пасется. Ну, я и не выдержал, взял и пригласил его зайти… Думал, развлекусь…

— Развлекся? — поинтересовалась Таня.

— Более чем, — глухо ответил Виктор. — Я кругом виноват, Танюша… Прости, я опять за свое. Ночь была ужасно длинная без тебя, и я вдруг подумал сегодня: а ведь жизнь каждого из нас на Земле разыгрывается лишь в четырех трагедиях. Сначала — "Красная шапочка", потом — "Ромео и Джульетта", затем — "Маскарад", и, наконец — "Сто лет одиночества". Я подбираюсь уже к самой последней… Но, видимо, чересчур увлекся третьей. Хотя человек всегда чудовищно одинок на Земле… Любой. Каждый. Независимо от возраста и обстоятельств.

Виктор отнял руки от лица и посмотрел на Петра, совершенно серого от страха и ужаса.

— Ну, ты, братец Кролик! Чего ежишься? Поди, обоссался со страху? Я ведь тебя честно предупреждал, падла, что она придет! Она и пришла! Чего ж ты весь скукожился?

Петр ничего не отвечал.

Крашенинников подошел к нему и с силой рванул со стула вверх. Петр не сопротивлялся и беспомощно, испуганно повис в его огромных руках, болтая в воздухе тряпочными ножонками.

— Не качок ты, дядя, и не в кассу въехал! — бесстрастно констатировал Виктор. — А вот теперь объясни мне, паскуда, что у тебя там дальше по заданному сценарию? Для чего ты за мной без конца шляешься? Тебе чего от меня нужно, мудила?

Петр по-прежнему не отвечал, только пугливо болтал ножками да серел еще больше.

— Оставь его, Витя! — брезгливо сказала Таня.

— Нет, сначала я из него всю душу вытрясу! — пообещал Виктор. — А потом удушу! Опыт уже имеется! Ты это хорошо помнишь, мудак?

— Это… ты ее… убил! — неожиданно прохрипел мужичонка. — Мы бы… не стали!

— Во дает! — воскликнул Виктор и от изумления выпустил Петра из рук.

Тот шмякнулся на пол, как мешок с сеном, и с трудом сел, потирая ушибленное колено.

— Значит, не стали бы, говоришь? А что бы вы тогда сделали с ней, интересно?

Петр испуганно покосился в угол. Там ничего не было видно.

— Я не могу… при ней… — пробормотал он.

— Ничего, говори, я разрешаю! — великодушно распорядился Виктор. — Ей тоже интересно знать!

Петр совсем стушевался и напоминал полураздавленного дрожащего червяка.

— Ну… это… — пролепетал он. — Ты сам знаешь… Побаловались бы… а потом отпустили…

— Сомневаюсь! — отрезал Виктор. — Ведь как говорил твой мудрый и дальновидный Толик, она бы вас выдала! Странно только, что вы меня тогда не порешили на месте! Неплохо бы! Ну, потрепался — и будет! — он снова схватил Петра в жесткие объятия. — Побаловались бы они… Отвечай, скотина, а зачем ты тогда возвратился ко мне в лесу? Навестить шибко захотелось, проведать? Соскучился? Почему не пришил, гнида?

Таня молчала, спокойно наблюдая за происходящим.

— Я не собирался… тебя… убивать, — с трудом выговорил Петр. — Веришь, нет? Я чего-то сильно испугался тогда, а Толик вообще был плохой: травкой он баловался, ты верно заметил… До сих пор не знаю, где он ее доставал, денег-то ведь не было… Из дома, что ли, получал? После тебя… после того… в лесу… мы бросили все, ушли с нехорошего места, на юг подались… Три года мотались… Одно время с табором. Без паспортов, без денег, без одежи… Искали нас, да не нашли… Уж так вышло. Документы потом нам приятель Толиков в Ростове сделал. А сел я по другому делу, за драку.

— Ну, это почти то же самое! — усмехнулся Виктор и поставил Петра на ноги. — Шрам видишь? Твоя работа! Но ведь ты, сволочь, ни на один мой вопрос так и не ответил! Посоветуй мне, Танюша, что лучше с ним сделать? Придушить, разрезать на куски, утопить в ванне? И концы в воду! Но сначала, конечно, изнасиловать!

Ошарашенный Петр содрогнулся.

— А ванны у тебя нет, ты говорил, — прошептал он.

— О-о, мы делаем успехи на пути науки и знаний! — усмехнулся Крашенинников. — Настоящий прогресс! Скоро начнем читать Агату Кристи в подлиннике! С такой-то памятью! Значит, ванна отпадает, дружок, тебе опять шибко повезло, подонок! А какую смерть ты предпочитаешь, приятель? Можешь выбирать в виде последнего слова. Танюша одобрит любую. Тебе кранты!

Облачко плавно покачнулось в воздухе и подплыло к Виктору поближе.

— Я не за тем к тебе пришел, — пробормотал Петр.