После третьего звонка

Ну что ж, нас рассудит пара
Стволов роковых Лепажа
На дальней глухой полянке,
Под Мамонтовкой, в лесу.
Два вежливых секунданта,
Под горкой два экипажа,
Да седенький доктор в черном
С очками на злом носу.

Петр ошалело открыл рот.

— Стреляться хочешь? — спросил он. — А пистолеты где брать?

— Ну, это не проблема! — успокоил его Виктор. — Было бы желание, а пушки всегда найдутся. Пришли иные времена: стрелялок на любом рынке навалом! И как мы с тобой в юности росли: ствола приличного не укупишь! Сплошная поножовщина! На курок-то нажать сумеешь? Иначе плохо твое дело: я дуэлянт известный, чуть что — и за пистолет, уже многих запросто уложил!

— А не боишься? — спросил совершенно замороченный, обалдевший Петр. — Ведь поймать могут! За это статья полагается!

— От судьбы не уйдешь, Петруха, — сказал Крашенинников, закуривая. — Как не верти! Только статьи о дуэлях в Российском уголовном кодексе пока еще нет: не придумали. Я ведь хитрый! Ну, бутылку мы с тобой уговорили, давай начнем другую. А то скучно сидеть без дела!

Он достал из сумки вторую.

— Пьешь ты… — поежился Петр. — Прямо как лошадь. Куда столько влезает!

— Не твоя забота! — ответил Виктор. — Тебе повезло — ну и пей на халяву, пользуйся.

— В церковь надо ходить, Витюха, — вдруг брякнул Петр. — Богу молиться…

— Хрен ли! — флегматично ответил Виктор, наливая два стакана доверху. — Ишь, опомнился! Это еще когда надо было делать!.. Нынче поздно, умирать пора, и, к несчастью, без покаяния… Да и грехов-то прорва, кто их теперь отпустит!

И в ту же минуту позвонили в дверь.

17

Крашенинников вздрогнул от неожиданности. Кого черти несут? Впрочем, оно, может, и к лучшему.

Облачко быстро переместилось под потолок. Виктор открыл и похолодел: в дверях стояла Танюша.

— Ты, конечно, совершенно забыл, папа, что мы с тобой сегодня идем в театр, — сказала она, входя и снимая шубку. — На "Женитьбу Фигаро". А после третьего звонка, между прочим, в зал не пускают.

Только "Женитьбы Фигаро" Виктору сегодня недоставало…

— Ты права, Танюша, я действительно совсем забыл, — растерянно пробормотал он, входя за ней следом в комнату. — Просто вылетело из головы, как всегда… Извини…

Дочь посмотрела очень недовольно, нарядная и торжественная.

— Я так и знала! — сказала она. — У тебя опять неубрано и водка на столе. Здравствуйте! — поздоровалась она с Петром. — У меня к тебе очень серьезный разговор, — сказала она, подняв на отца строгие Оксанины глаза. — До театра. Тет-а-тет!

— Ничего. Можешь говорить при нем, — разрешил Виктор. — А в театр-то мы поспеем? До третьего звонка?

— Не беспокойся, я все рассчитала, — серьезно сказала дочь и подозрительно покосилась на Петра. — Дело в том, что звонил Петя.

— Кто-о? — изумился Виктор. — Какой еще Петя?

— Ты совсем допился! — сурово сказала дочь с осуждающими материнскими интонациями в голосе. — Петя Крашенинников, твой старший сын и мой младший брат! Дошло, наконец?

— Петька? — еще больше изумился Виктор. — Ничего не понимаю… Да он с телефоном-то едва справляется… И что он сказал, если уж смог набрать номер?

— Он сказал, — отчеканила дочь, — ты только не волнуйся, что пришла телеграмма из Саратова, из гостиницы… Там в случайно уцелевшей записной книжке нашли твой адрес… Вчера ночью дядя Алеша сгорел в номере… Насмерть… Тетя Аня легла и не встает. Петя не знает, чем кормить Ваньку и как включать газ. Туда мама сразу поехала. И тебе тоже, наверное, нужно туда ехать, папа…

Облачко под потолком тихо шевельнулось.

— Да нет, зачем, раз туда уже мама поехала, — пробормотал Виктор. — Мы пойдем с тобой смотреть "Женитьбу Фигаро"… Не пропадать же билетам… За такие-то деньги… "Ленком" здорово накручивает, чересчур высоко воспарил в волнующих эмпиреях стихии свободного рынка… Алексис, значит, пьяный заснул и забыл погасить сигарету… Проснуться не успел… Божий человек… Алеша Попович… Танюша! Значит, теперь ты будешь приходить ко мне вместе с Алешкой!

Облачко прижалось к стене. Петр совершенно обезумел, дико вытаращив глаза.

— Какая Танюша? Я? — строго спросила дочь. — Ты это о чем, папа?

— Все о том же, — пробормотал Виктор. — О том же самом — о любви… Хочешь, Танечка, я расскажу тебе кое-что?.. Когда мне было немножко больше лет, чем тебе сейчас, я встретил девушку… Только не полумесяцем бровь… У нее все было совсем не так. Глаза цвета подсолнечного масла и родинка между ключиц… А шапка почему-то без конца съезжала набок… Ты читала такие стихи:

Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на Земле!