После заката

Тут мой внутренний голос, еще сохранивший кое-какие крохи здравого смысла, бешено завопил на меня:

«Да перед тобой он извиняется, тупица ты этакая! И, между прочим, по делу! Из-за него ты вся промерзла и теперь наверняка простудишься. Так что нечего растекаться! Давай, открывай рот и принимай извинения! Тупица несчастная!»

Как ни странно, эти безжалостные наставления помогли мне несколько прийти в себя. Я сглотнула и через силу попыталась исполнить приказ своего внутреннего «я», как вдруг мой нежданный собеседник решительно заявил:

– Я сейчас же все исправлю. Идем!

С этими словами он схватил меня за руку и настойчиво потянул к воротам парка. И тут во мне впервые за все это время блеснул разумный вопрос:

– Подожди! А ты вообще кто?

Он остановился и мягко взглянул на меня (это был взгляд учителя, удивленного глупостью ученицы):

– Я Влад. Влад Рахманов. Это мне ты назначила здесь встречу.

Другого ответа и быть не могло, но все же я отказывалась его принимать. Влад Рахманов? Какой Влад Рахманов? Я ждала совсем другого человека. Где мой уродец? Я хочу видеть моего уродца!

Но никакого уродца не было. Я ошиблась в своих предположениях. Человеком, которого я ждала все это время, оказался стоящий передо мной темноволосый парень – самый красивый и, во всяком случае, внешне удивительный мужчина, который мне только когда-либо встречался. Это был неоспоримый факт, с которым я ничего не могла поделать при всем моем желании.

– Арина, пожалуйста, идем,– сказал Влад, ненавязчиво подталкивая меня к воротам.– Тебе надо согреться.

Он был прав, и у меня не было никаких оснований возражать ему.

И мы пошли. Причем, надо заметить, с того момента, как он сжал мою руку, чтобы увести меня с площади, он ее больше не отпускал. Трудно сказать, почему я не пыталась ее высвободить. Ведь согласно моим старомодным принципам это было непозволительной вольностью, тем более недопустимой при первой встрече. Но я все же не пыталась ничего изменить.

Наверно, благодаря его крепкой надежной руке, заставлявшей меня идти гораздо быстрее, чем я была сейчас способна, мне было намного легче поддерживать такой темп, и, кроме того, я была почти уверена, что тепло его ладони незаметно просачивается в мою собственную кожу и быстро распространяется по всему телу. Несомненно, это была всего лишь выдумка моего помраченного ума. Я согрелась, потому что наконец начала двигаться, и его ладонь тут была не причем.

Но освобождать руку мне не хотелось не только в целях личной выгоды. Была еще одна причина. Я не хотела отстраняться от него… потому что не хотела. Эта связь не вызывала во мне ни раздражения, ни неловкости, ни досады. Напротив, я чувствовала себя естественно и спокойно, как никогда. Мне было совершенно легко на душе, и я точно знала, что этот контакт не представляет для меня никакой опасности.

Другие парни, с которыми я раньше встречалась, беря меня за руку, сразу же, хотя и негласно, предъявляли на меня какие-то непонятные права собственности, которые с их точки зрения были вполне объяснимы. Я же глубоко ненавидела это ощущение безволия и вынужденной покорности и незамедлительно прилагала все усилия, чтобы от него избавиться (что всякий раз приводило к неизбежному разрыву с нетерпеливым ухажером).

Но сейчас, хотя ситуация, по сути, была такой же, я не испытывала ничего подобного. Я не чувствовала себя безвольной или принуждаемой к чему-либо. Нет, моя душа была расслаблена и не взывала к столь ценной для меня свободе. Почему? Этого я не знала и могла только удивляться странному миролюбию своего обычно воинственного сердца.

Впрочем, нельзя было исключать и ту вероятность, что я все еще находилась под действием обрушившегося на меня эмоционального хаоса, и он-то и притупил мои душевные реакции. Это было вполне вероятно, однако что-то мне подсказывало, что на этот раз причина была в чем-то другом.

Как бы то ни было, до Коврика мы добрались, не рассоединяя рук, что еще совсем недавно представлялось мне чем-то совершенно немыслимым. Хотя в дороге я уже успела несколько обогреться, все же переход в теплый, ярко освещенный зал ресторана оказался для меня приятным событием. Я только теперь осознала, как сильно замерзла за время ожидания!

Не мешкая ни секунды, Влад отвел меня в уютный отдельный кабинет (один из тех, в которых мы частенько сиживали зимой с Артемом), бережно усадил на стул, сам сел напротив и принялся отрывисто диктовать заказ подоспевшему официанту. Я не слышала ни слова из того, что он говорил, хотя его голос, твердый и ясный, как драгоценный камень, обволакивал мое сознание, подобно легкому дурману, и мой слух с необъяснимой жадностью поглощал его звучание.

Правду сказать, тепло меня сильно разморило. Я чувствовала усталость, и в то же время мне было неописуемо хорошо в этой яркой светло-зеленой комнате, огороженной от основного зала плотной темно-коричневой занавеской. Я не знала, что будет дальше, и не строила никаких предположений. Меня почему-то больше не беспокоило, что я должна говорить, как вести себя – все это больше не имело никакого значения.