Последнее дело императрицы

И только в галерее, последней, уже пустой и тихой, генералу почудилось бормотание Эрвина. Глухое, сбивчивое и нервное, как будто он даже и не надеялся, что его услышат.

- Всё равно не примет мир… Храма нет… всё впустую… всё напрасно.

Паника трепыхнулась в груди и тут же затихла. Пробуждение после приставучих, бессмысленных снов давалось ей с трудом. Этель несколько мгновений лежала, пытаясь привыкнуть к ощущению своего тела. Кто-то настойчиво трепал её по щекам — будил.

- Ну давай. Зря я, что ли, с тобой весь день торчу здесь.

Свет единственного огненного шара с непривычки показался ей ослепительным. Этель с трудом приподняла руку и коснулась своего лба — горячий. Не удивительно, что ломит всё тело. А вот пальцы холодные, как лёд.

На краю её кровати сидел маг, чем-то неуловимо знакомый. Светлые волосы — некоторые пряди были заплетены в мелкие косички — спускались ниже плеч. Синяя мантия выдавала в нём целителя, но различить синий цвет оказалось сложно — её как будто носили, не снимая, ровно с восхождения Орланы на престол. А может, и ещё дольше.

- Сколько времени прошло? — спросила Этель, просто чтобы попробовать собственный голос. Он звучал очень уж слабо.

- Дело уже к вечеру, — легко произнёс целитель. Он отвернулся от Этель и зашуршал бумажными треугольниками на прикроватном столике. Просыпал что-то, припомнил демонов.

Она судорожно сжала в пальцах простыню, дёрнулась и села. Голова немедленно пошла кругом.

- Что с Эйрин?

Вопрос и так звучал глупо, но целитель, казалось, ничуть не удивился — он мерно помешивал изящной чайной ложкой в чашке. Пожал плечами, отчего Этель почудилось, что мантия вот-вот свалится с худых плеч.

- С императрицей? Коронация уже закончилась, наверное. А ты бы легла.

Он приложил к губам донышко ложки, подумал и вручил чашку Этель, а та не нашла ничего лучше, чем принять угощение. Неверные пальцы подрагивали.

- Пей, чего смотришь.

Она проглотила всё содержимое чашки залпом. Оказалось, что губы жутко пересохли, и внутри давно скреблась жажда, а Этель преступно ничего не замечала. Жидкость оказалась тёплой и чуть сладковатой на вкус.

Стало легче. Не сразу, но паника отступила, и Этель опустилась на подушку, уставилась в стену, которая была справа от кровати. Провела пальцами по камню, не прикрытому драпировками. Шар белого пламени украсил его бликами.

- Ты чего себя так запустила? Я уж думал, помрёшь прямо здесь. Неприятно было бы. — Целитель поднялся и направился в противоположный угол комнаты.

Этель не оборачивалась, только слушала его шаги, попутно осознавая, что в груди и правда стало легче, и кашель больше не душит при каждом вдохе. Пальцы замерли, едва коснувшись очередного камня, окатанного множеством прикосновений. Она обернулась.

Теперь шар белого пламени висел под самым потолком, только комната всё равно была как в сумерках. Целитель пристально смотрел на Этель.

- Только не думай. Я сделал всё, что смог, но магия тут бессильна. Тебе не так уж много осталось. Но я могу облегчить боль и всё такое прочее.

- Спасибо. — Она выдохнула, как будто внутри что-то лопнуло, и закрыла глаза.

Сквозь мутные образы, которые тут же принялись бродить в темноте закрытых век, Этель слышала голос мага.

- Да, уже разговаривает. О, ещё как!

Чувствуя, что вот-вот снова провалится в отупляющий сон, она приложила усилие, чтобы открыть глаза. Целитель стоял спиной к ней, у шкафа, очертания которого едва проступали в сумраке комнаты, и она не могла рассмотреть, но словно ощутила, что каждая косичка целителя перевязана кусочком цветной ткани.

- Лоран? — произнесла Этель, чувствуя на вкус его имя — как недозрелые яблоки.

- Вспомнила наконец-то, — хмыкнул он.

Этель приподнялась — на этот раз осторожно, медленно — и опёрлась на спинку кровати. Та предательски скрипнула. Одеяло сползло до пояса, и Этель обнаружила, что одета в длинную белую сорочку, а вовсе не в своё платье.

- Да. Я же тебя…

- Чуть не отправила в тюрьму. Помнишь, значит. Но не бойся, я не сержусь. С каждым может случиться, — иронично протянул он.

О, теперь она всё вспомнила. И этот ядовитый прищур, и мантию, что едва держится на худых плечах. Лоран был членом группы повстанцев, которая терроризировала Альмарейн лет эдак двадцать назад. Не вспомнить одного могущественного мага, который и стоял за всем этим, Этель просто не могла.

- Как ты сюда попал?

- Так же, как и всё — с поверхности вниз, — бросил Лоран непонятную фразу и обернулся к дверям, как будто ощутив что-то, недоступное ей. — Ладно, я ухожу. Навещу тебя ещё, только позже.

Дверь хлопнула. Этель приложила ладонь ко лбу: всё ещё горячий, хоть тело ломило уже не так сильно. Она осторожно спустила босые ноги с кровати и, подманив к себе шар белого пламени, прошла к стене, где, по её соображением, должно располагаться окно.

Этель поджала губы. Окно было, вот только за лёгкой шёлковой шторой нашлись ставни, и открыть их — или хотя бы рамы самого окна — она не смогла, как ни пыталась. Да и силы в руках почти не осталось. Шар белого пламени услужливо повис за левым плечом, роняя искорки на пол.

- Я бы не стал этого делать.